Энни превращалась в творца иллюзий, мастера создания грез. Это было опасное, безликое мастерство, ибо, чем увереннее она завладевала вниманием зрителей, захваченных ее красотой, таинственной сексуальностью, совершенной техникой игры, тем меньше оставалось от настоящей Энни Хэвиленд – бледной тени, бесконечно скитающейся между своими героинями и зрителями.
А пока она употребляла все свои силы, шла на любые хитрости, на которые прежде не считала себя способной, лишь бы получить работу.
Энни не заблуждалась на свой счет: она охотилась за ролями, словно хищник за добычей. В ее одержимости было нечто кровожадное, нечеловеческое, словно она добивалась не успеха, а власти, чтобы вершить чужими судьбами и править миром.
Эта всепожирающая страсть пугала. Иногда Энни с тревогой спрашивала себя – неужели этот бесконечный бег в колесе и есть то, что она хочет от жизни? Может быть, в глубине души Энни тосковала по внутреннему покою, которого не знала со дня смерти Гарри Хэвиленда, хотя едва ли это ощущение душевного покоя было ведомо ей и раньше. Покой, бывший совсем близко, за поворотом, казалось, вот-вот можно обрести: в следующей роли, в следующем успехе, в скором признании…
Но Энни не осмеливалась долго мучиться этими навязчивыми мыслями – иначе даже то слабое равновесие, которое удавалось создать, было бы безвозвратно утрачено.
Найти работу. Получить еще одну роль. Создать новый образ. Сделать так, чтобы тебя заметили. Продолжать трудиться! Пусть продюсеры берут ее, обманываясь ложными надеждами, лишь бы брали! И пусть публика аплодирует, благодарит за чувства, которые она будит в их сердцах. Лишь бы продолжать играть! Лишь бы выходить на сцену, чтобы снова и снова растворяться в своих героинях, чтобы создавать волшебство, завораживать зрителей.
Работа, работа, работа! И Энни находилась в постоянном поиске. Она напоминала снаряд, направляемый к цели чьей-то уверенной рукой. Талант сжигал душу Энни, наполнял все ее существо так стремительно, что она должна была выпустить его на волю, освободить любой ценой, чего бы это ни стоило.
И, к собственному удивлению, в этом бешеном водовороте, завертевшем ее, Энни была еще способна расслышать чужие голоса. Это были голоса людей, воздающих ей должное за ее работу, поглощающую ее целиком, затягивающую все глубже. Это были интервью в прессе, восторженные, лестные и длинные или покороче, в зависимости от ролей, исполняемых ею: «Незабываемая, прекрасная…»
«Актриса, не по годам зрелая, обладающая ярким талантом».
«Самая многообещающая студентка Роя Дирена».