– Я тебя тогда на твоем же платке и удавлю!
– Михайла! Не трожь сестру! – рыкнул дед. – Я тебе что сказал! А ну убери руки! А ты думай, что говоришь, курица. Чиф в любое время вернуться может, даже ночью. Что, Лавру так и сидеть день и ночь с луком? И откуда нам знать, с какой стороны он прибежит?
– А что ж делать-то?
– Михайла, отпустишь пса не отсюда, а уйдешь подальше в сторону села. Там его и встретишь, если поймешь, что грамотку твою никто не читал… Если поймешь, что грамотку никто не читал, назад не возвращайся. Возьми харчей побольше, топор, нож, ну и прочее, что для жизни надо, и поживешь в лесу месячишко. Ежели после этого не заболеешь…
– Батюшка, да что ж ты делаешь? – заголосила мать. – Не пущу сына на смерть!
– Молчать, баба! Нашим мужам на смерть ходить – не привыкать! И вовсе не обязательно он помрет!
– Дите ведь еще, ты подумай: один в лесу помирать будет, даже воды подать некому… не пущу!!!
– Лавруха, Андрей, заприте ее и не выпускать! Что уставились? Думаете, мне легко? Делайте, что сказано!
Лавр даже не пошевелился. Немой спокойно, с невозмутимым, как всегда, видом поднялся с лавки и, обхватив Анну-старшую поперек туловища, потащил к избушке, первоначально поставленной на пасеке.
– Мишаня! Сынок! Не ходи, не слушай старого, он любого сгубит!
– Не трогай мать, урод! – Мишка догнал Немого и вцепился ему в руку. – Опусти, отпусти, я сказал!
Немой вроде бы даже и не сильно двинул рукой – отмахнулся, как от мухи, но Мишку словно сбило автомобилем, он отлетел в сторону и покатился по земле.
– Ну, козел, молись! Сам научил!
Рукоятка кинжала привычно легла в руку. В том, что он не промахнется, Мишка был совершенно уверен. В том, что убьет, – тоже. И ни малейших колебаний или сомнений… Рука Лавра прервала замах смертельного броска в самый последний момент, Мишка снова полетел на землю, а когда смог подняться, тела Немого и Лавра уже сплелись в схватке.
– Прекратить! Я кому сказал? Лавруха! Прекратить немедля!
Дед шкандыбал на деревяшке, уже занося для удара неизвестно где подобранный дрын. Занести-то занес, но так и остановился с поднятой рукой: дорогу к дерущимся загородили Мишка и Чиф. У обоих, обнажая зубы, одинаково приподнята верхняя губа, а у внука в руке еще и поблескивает отточенная сталь.
– Мишаня-а-а!!!
Крик матери раздался почти одновременно с придушенным хрипом Чифа, и тут же правую руку резануло болью – дед фехтовать не разучился, а то, что в руке у него была палка, а не меч, – дело десятое. Следующий выпад – тычком в солнечное сплетение – заставил Мишку скорчиться на земле.