Он махал и махал кистью. Пот тек по его вискам, по щекам. Снаружи было жарко. В храме тоже густо, как сметана в кувшине, стояла жара, кисла, бродила. Фигуры, набрасываемые красной кистью, вырастали на стенах, передвигались, ветер вздувал плащи, бестелесные руки взбрасывались вверх, лица пугались, молились, разъярялись, улыбались. Витас не заметил, как к нему подошли сзади.
Здравствуйте, господин Сафонов. — На его плечо легла тяжелая рука, отпрянула. — Как работается?
Витас минуту глядел невидящими, непонимающими глазами. Натужно улыбнулся в ответ.
Великолепно. — Он постарался придать голосу светскую вальяжность. — Лучше не придумать. Давненько я не писал с таким… м-м-м… вдохновением.
Это видно. — Крепкий широкоплечий мужчина, одетый в черную рубаху с закатанными до локтей рукавами и черные джинсы от Валентино, кивнул на разрисованную белую стену. — Мы недаром позвали на эту работу вас. Вас устраивает гонорар?
Сафонов старался не смотреть на говорившего.
Весьма.
Ну вот и славно. Трудитесь. У вас, между прочим, не так много времени.
А что? — Он сделал попытку пошутить. — Не успею до Второго Пришествия?
Мужчина в черной рубахе, прищурясь, оглядел его с ног до головы.
Кто знает. Возможно, не успеете. Я бы хотел, чтобы все было закончено к обозначенному мной сроку.
«Мной, — подумал Витас смятенно, — а ведь ко мне приходили другие… и заказывали мне фреску другие. Не этот». Он обвел глазами спутников мужчины в черной рубашке. Ни одно лицо не напомнило ему тех, кто ввалился к нему домой тогда, в Москве.
Я постараюсь.
И вот еще что. — Человек в черной рубахе говорил громко, на весь пустой гулкий храм, не стесняясь, и его низкий голос отдавался под сводами, создавая иллюзию пения или проповеди. — Мне нужно, чтобы вы изобразили на фреске неких конкретных людей. Группу людей. Да, да, не глядите так удивленно, живых людей. Фотографии вам будут предоставлены. Вы где остановились? В отеле «Шалом»?
Да, в отеле «Шалом». Номер тридцать пятый.
Вам в номер сегодня вечером доставят фотографии. Вы художник, ваше дело, как вписать их в фреску.
Говоривший не заметил, как в это время в храм вошли двое, мужчина и женщина. Мужчина, почти голливудский красавец, косая сажень в плечах, подошел ближе, застриг ушами, слушая разговор. Женщина, сильно раскосая, румяная от жары, обеими ладонями отерла пот с лица, задрала голову, разглядывая сиротски пустые, белые стены, красный подмалевок фигур.
Витас наклонил голову.
Когда вы будете в отеле?
Я закончу работу после восьми вечера. Хотел бы искупаться в Иордане. Жара. Освежусь немного. Думаю, что к десяти я уже буду в номере.