— Ой, бедненький! Так это и называется «попариться»! Зато никакая простуда теперь к тебе не пристанет! Ну, ладно, — пожалела она меня. — Лезь ко мне под одеяло!
— А кто такая эта простуда, и зачем ей ко мне приставать?
— Лезь, я сказала! Пока я добрая!
Чтобы скрыться от этих монстров я был готов лезть куда угодно. Тем более, под ее одеяло! Куда, кстати, меня влекло не только из-за панического ужаса перед возможным продолжением истязания в проклятой бане…
Однако, через пару минут, прислушавшись к шуму на улице, девушка усмехнулась и довольно отметила:
— Ромео! А ты-то сегодня пролетаешь! Как фанера над Парижем! Тебя потеряли, и пока не найдут, не успокоятся! У вас же еще обязательная программа: небольшое застолье и решение насущных проблем местного населения. А также закрепление русско-американской дружбы. В процессе дикой попойки! Я тебе сочувствую!
Действительно, за окном творилось черт-де что: тоненько голосил Юрасик, громыхал своим неподражаемым басом Глава Администрации, что-то типа нашего мэра, как я понял, и даже лаяли собаки.
Обреченно вздохнув, я с тоской во взгляде посмотрел на вожделенную постель и с надеждой в голосе спросил:
— А, может, я скажу им, что устал?
— Так они тебя и отпустили! Скажут, что помогут тебе отдохнуть! — ехидно ухмыльнулась Татьяна и, как бы невзначай, обнажила одну грудь. — Тебе сегодня еще пить и пить!
Я застонал. Потом встал на одно колено и нежно поцеловал ее в пузо:
— А я бы остался!
— А сколько ты прошляпил возможностей у себя дома? А теперь иди, горе-любовник! — засмеялась девушка и прикрылась одеялом. — Не трави душу!
Я снова горько вздохнул, встал с пола и, стараясь не оглянуться, чтобы не застрять в комнате до утра, вышел на улицу…
* * *
Следующие два дня выпали из моей памяти напрочь: то ли количество принятого на грудь спиртного превышало мощность полученных эмоций, то ли я оказался морально не готов к такому продолжительному отдыху? Не знаю. Только окончательно прийти в себя мне удалось, сидя с удочкой в кожаном массажном кресле на бортике пятидесятиметрового бассейна и глядя на поплавок.
— Глюки! — обреченно подумал я и зажмурился.
Однако, помотав головой и снова открыв глаза, я убедился, что все это не бред. А действительность, хоть и сумасшедшая, впрочем, как и все остальное в этой стране… Я еще немного последил за поплавком, мягко покачивающимся на небольшой зыби, и, преодолевая дикую головную боль, повернул голову вправо.
— Подсекай! — голос Юрасика оказался неожиданно громким, и я, морщась от гула в голове, рванул удочку вверх.