Шоу улыбнулся словам Марка.
– Рад, что мое представление о вас оказалось правильным, лорд Уэстклифф. Вы открыты и великодушны, как я и предполагал.
– Благодарю. – Размешивая сахар в кофе, Марк задумался, где сейчас может быть Алина.
Алина обнаружила, что идет слишком быстро, почти бежит к своему любимому месту в излучине реки, где пестревшие полевыми цветами луга спускались к воде, над которой порхали коричневые и мраморно-белые бабочки и прозрачные длиннокрылые стрекозы. Она никогда не брала сюда никого, даже Ливию. Это место принадлежало только ей и Маккене. После того как он уехал, она часто приходила сюда поплакать в одиночестве.
Господи, думала она, неужели ей придется увидеть его снова? Нет, ничего более ужасного не могло произойти в ее жизни.
Все еще сжимая в руке носовой платок, Алина опустилась на траву и попыталась успокоиться. Солнце отражалось в воде сверкающими бликами, изящные маленькие жучки медленно ползали по стеблям тростника.
И в ее памяти всплыли обрывки того давнего разговора: «Я выйду только за тебя, Маккена. И даже если ты бросишь меня, я останусь одна до конца своих дней». – «Алина... Я ни за что не оставлю тебя, если ты сама не прогонишь меня...»
Она резко вскинула голову, стараясь прогнать навязчивые воспоминания. Скрутив платок в узел, она размахнулась, чтобы бросить его в воду. Но остановилась, услышав одно-единственное слово:
– Подожди!
Алина закрыла глаза, чувствуя, как слово мягко проникает в ее измученную душу. Его голос все тот же... только теперь более глубокий и насыщенный, голос мужчины, не юноши. Хотя она слышала звуки приближающихся шагов и шорох травы, но не могла заставить себя посмотреть на него. Ей потребовалось напрячь все силы, чтобы дышать ровно... Она была парализована чем-то вроде всеобъемлющего страха, который разгорался в ней с каждым ударом сердца.
Звук его голоса разбудил, казалось, давно смолкшие чувства.
– Если ты собираешься бросить его в реку, я заберу назад.
Алина разжала ладонь, и платок тут же выскользнул из напряженных пальцев. Чего ей стоило повернуться и поднять глаза! Темноволосый мужчина, которого она заметила во дворе, оказался некем иным, как Маккеной. Вблизи он выглядел даже представительнее, чем на расстоянии: четкие и строгие черты лица, крупный нос. В нём было столько мужественности, что, пожалуй, трудно было назвать его красивым. Скульптору надо было бы добавить чуть больше мягкости своему творению. Но излишнюю суровость лица скрашивали дивные глаза цвета морской волны, сверкающие, словно бриллианты, из-под густых черных ресниц. Ни у кого на земле не было таких глаз.