Но вместо того чтобы пригладить его непослушные кудри, Алина приподнялась на цыпочки, провела рукой по голове и, обхватив за шею, притянула к своим губам.
Поцелуй подействовал на Маккену как удар молнии. Невнятный звук застрял в горле, а тело внезапно растаяло от удовольствия. О Господи, ее губы, такие соблазнительно мягкие, искали его губы с неуклюжей решимостью. Она знала: во всем мире нет ничего такого, что могло бы оторвать его от ее губ. Тело юноши напряглось, он замер, стараясь сдержать поток чувств, которые переполняли его. Он любил ее, желал со всей необузданностью, свойственной юности. Сдерживать себя удалось меньше минуты, прежде чем он застонал и, сдаваясь, обнял ее.
Он целовал ее снова и снова, тяжело дыша и пьянея от сладости ее губ. Она отвечала, страстно прижимаясь к нему, перебирая пальцами пряди волос. Боже, держать ее в своих объятиях было ни с чем не сравнимым ощущением! Маккена не мог остановиться, его поцелуи были все настойчивее, наполняясь все большей страстью; ее губы не выдержали и раскрылись под натиском. Он мгновенно воспользовался открывшейся возможностью, прошелся языком по гладкому ряду зубов, проник во влажную глубину рта. Придерживая ее голову, он осторожно поглаживал волосы, а язык между тем проникал все глубже и глубже в манящую влажность. Алина ахнула и крепче сжала его плечи, отвечая так порывисто, что просто ошеломила его. Маккена длил поцелуй, стремясь доставить ей как можно больше удовольствия, больше, чем можно было выдержать. И хотя его опыт был невелик, таинственные порывы страсти уже были знакомы ему. Он не был невинен. Но никогда не сталкивался с таким взрывом эмоций и физического желания, никогда не подвергался прежде столь обжигающему искушению... Оторвавшись от ее губ, Маккена зарылся лицом в ее волосы, сверкающие в лунном свете.
– Зачем ты это сделала? – простонал он.
Алина коротко рассмеялась, и в этом звуке смешалось все – и любовь, и боль.
– Ты – все для меня. Я тебя люблю. Я всегда...
– Стоп! – Он чуть-чуть встряхнул ее за плечи, чтобы она замолчала. Проведя ладонями по ее рукам, заглянул в раскрасневшееся, сияющее лицо. – Никогда больше не говори так. А если скажешь, то я уеду из Стоуни-Кросс.
– Мы вместе уедем. То есть сбежим, – быстро продолжала она. – Мы уедем туда, где никто не найдет нас...
– Господи Боже мой, ты сама-то веришь в то, что говоришь? Это безумие!
– Почему безумие?
– Ты думаешь, что я позволю вот так разрушить твою жизнь?
– Я принадлежу тебе, – упрямо сказала она. – И сделаю все, лишь бы быть с тобой.