Я поднялась, он растерянно замолчал и поднялся тоже; я увидела перед собой его глаза, не растерянные, как ожидала, а совсем наоборот — это был взгляд человека, до такой степени уверенного в своей правоте, что ему было решительно все равно, что о нем думают окружающие, сотрудники, бывшая жена и эта взбалмошная девчонка, не умеющая даже слушать, не говоря уже о том, чтобы понять.
— Извините, Юля, — сказал он, и голос его, неуверенный, ломкий, как сухая солома, так контрастировал со взглядом, что казался принадлежащим другому человеку. — Извините, я… Собственно… Вы хотите быть счастливой, Юля?
Я отрицательно помотала головой и сказала:
— Да.
— Тогда приходите, я вам расскажу еще… о своей работе. Вы знаете, где я живу?
Я уже была у выхода, но обернулась:
— Конечно. Пятый этаж, да?
В интернете можно найти все, даже если не очень точно знаешь, что искать. Работы в фонде было немного, читателей на абонементе еще меньше, и к вечеру, выключив компьютер, я знала, что Станислав Никонович Савранский тридцать семь лет проработал сначала в ФИАНе, а потом в Институте физических проблем, в последние годы занимался новым направлением в физике, эвереттикой, то есть Многомирьем — по-научному, Мультиверсом. Что-то похожее на параллельные вселенные, о которых я читала в фантастике, но не совсем то же самое. Были отличия, о которых, как я теперь поняла, рассказывал сосед: «Вы принимаете решение, Юля, и мир раздваивается».
Два года назад Савранский опубликовал работу, вызвавшую резкую критику коллег. Я нашла две его публикации и восемнадцать отрицательных отзывов, из которых уяснила, что мой сосед пошел против общего мнения, уже установившегося в ученом сообществе. Подумать только, даже в такой новой науке, как эта эвереттика, уже появились свои школы, свои трения, свои классики и подрыватели устоев. Как у нас в библиотеке, которая только из читального зала могла показаться тихой гаванью с милыми женщинами, лоцманами книжных морей.
В прошлом октябре соседу исполнилось шестьдесят, и его в тот же день отправили на пенсию, прекратив на этом и дискуссию, и научное творчество человека, отдавшего физике всю жизнь.
Домой я возвращалась в восьмом часу, в сумке несла новую, еще не занесенную в каталог книгу Йена Пирса — не для себя, для отца: он любит такую литературу. Шла обычной дорогой и думала о соседе, о том, что человек может жизнь положить на никому, в общем, не нужную работу. Многомирье или многомерие — разницу между этими словами я не уловила. Просвет. Двумерное пространство. Счастье. Вторая половинка…