Слова Эдварда врезались в ее память:
– И когда я буду удовлетворен, как и подобает мужу, ты захватишь с собой в постель к королю пузырек с овечьей кровью. Ты будешь не первой кокеткой, способной доказать королю свое целомудрие, и, ручаюсь, не последней.
Она не почувствовала облегчения. Подобный пузырек понадобился бы ей для первой брачной ночи с Эдвардом, потому что свою девическую кровь она уже отдала Джону в постели Нелл.
А что же Джонни? Что его ждет? Ему предстоит испытать самое ужасное надругательство над своим телом, какое только может испытать мужчина, – оскопление. И в этом виновата она.
Она слишком долго отрицала достоинства Джона Гилберта и проявляла своенравие. А Джон, связанный клятвой, данной ее отцу, и после его ужасной смерти последовал за ней в Лондон, подвергнув себя опасности оказаться в петле, и теперь должен был лишиться своей гордости и мужского достоинства. Ей предстояло сойти в могилу с тяжким сознанием вины в том, что случилось с ним.
Под теплым одеялом ее охватила дрожь, когда она представила себе это чудовищное действо. Джона крепко держат и стерегут наемные головорезы Эдварда. Остро отточенный нож сверкает в свете лампы, занесенный и готовый опуститься, оскверняя его горделивое мужское тело, еще недавно дарившее ей наслаждение. Анна прикрыла рот, чтобы подавить крик, рвавшийся наружу.
Горничная засуетилась вокруг нее, разглаживая стеганое одеяло и взбивая горой лежавшие подушки с наволочками, отделанными фландрскими кружевами. Девушка на минуту оставила ее и вернулась с миской воды и чистыми полотенцами.
– Миледи Анна, – сказала горничная сочувственно, – ваши глаза распухли, и это весьма прискорбно.
– Мне все равно, – ответила Анна, тяжело опускаясь на подушки и пытаясь защитить усталые глаза от солнца, струившегося из окон напротив.
Они были открыты и впускали соленый ветер, с улицы доносился голос торговца, расхваливавшего свой товар:
– Нитяные кружева, длинные и прочные!
Голос разносчика зазвучал еще громче:
– Матери, у меня есть молоко ослиц, столь полезное для младенцев.
Горничная испустила вздох:
– Но, миледи, вам следует перестать плакать. Милорд Уэверби потребовал, чтобы вы присутствовали на свадебном ужине.
– Я не приду.
– О, миледи.
Простушка выглядела такой расстроенной, что Анна посочувствовала ей. Отказ не сулил ничего хорошего. Эдвард заставит ее подчиниться его воле.
Анна с горечью сознавала, что сегодняшний день станет испытанием ее воли, и ей следовало не упустить случая сохранить жизнь Джону, если такое вообще возможно.
– Что же, делай, что должна.