Нет, не стырил, взял протестировать, через месяц верну, она как раз устареть успеет, а если вам не нравится — увольняюсь, вон в «Макросхеме» на полторы штуки больше платят!
И все-таки поневоле унаследованный страх холодком елозил между лопатками.
Что поделать — непоротое поколение до сих пор лежит поперек лавки.
Ждет, пока для него розгу срежут.
Отряхивая песок с рубашки, я зашел в башню. Мельком подумал, что у дверей надо положить тряпочки… или специальные коврики, зелененькие такие, вроде травки из пластика.
В московскую дверь снова постучали.
Котя, стараясь придать себе максимально сосредоточенный вид (чему немного мешали две выпитые бутылки украинского пива), встал возле лестницы.
Я открыл дверь.
И уткнулся в три дружелюбные, хорошо знакомые физиономии.
Первым стоял известный юморист, звезда телеэкрана, щекастенький и морщинистый. Улыбка на лице была приклеена так крепко, что ему, наверное, приходилось напрягать мышцы, чтобы перестать улыбаться.
Рядом — известный депутат патриотически-оппозиционных убеждений. Он тоже улыбался, но у него это получалось лучше. Доверительнее. Даже хотелось вступить в одну с ним партию и начать радеть о народе.
Эти двое — ладно. Чего-то подобного я и ожидал.
А третьей была Наталья Иванова.
Живая и здоровая, приветливо кивнувшая мне. Только взгляд не вязался с приветливой улыбкой. Настороженный был взгляд.
Спасибо Коте, что так вовремя высказал свою догадку!
— Привет, Наташа, — сказал я, потянулся к девушке и чмокнул ее в щеку. — Рад видеть в добром здравии.
Политику я протянул руку и обменялся с ним крепким рукопожатием. Юмориста, если честно, хотелось огреть надувным молотом или запустить ему в лицо кремовый торт. Но я ограничился кивком и максимально дружелюбной улыбкой.
Наталья пристально смотрела на меня. В глазах ее что-то плавилось, перекладывалось, переключалось. Вперед выплывало сплошное дружелюбие и одобрение. Даже веселые морщинки побежали от уголков глаз, хотя обычно такие появляются у очень умелых стерв годам к тридцати — тридцати пяти.
А настороженность пряталась, уходила из глаз — куда-то поближе к душе.
Идиот.
Ведь только что мне советовали — тупи! А я проявил себя догадливым, не удивился тому, что Наталья жива.
— Ты не в обиде на меня, Кирилл? — Наталья тоже потянулась навстречу и коснулась меня сухими, горячими губами. От ее приветливости веяло холодом.
— Да что ты! — Я заставил себя засмеяться и кивнул юмористу, словно призывая его разделить мое веселье. — Что ж я, идиот? От такого — кто откажется? Объяснила бы сразу, разве я…