– Что вы, Константин Дмитриевич, все нутро встряхнули! Чуть молоко не пролила.
– Калерия! – воскликнул Костя, – чего вы здесь делаете?
– Молока с медом вам принесла, как и обещала.
Костя был не из пугливых, но визит Калерии вызвал у него довольно неприятные ощущения: что-то типа смеси угрызений совести и легкого испуга. Конечно, он не был виноват в том, что мать девушки приняла его визит за сватовство, но Калерия пострадала от этой ошибки не меньше его, а даже больше. К тому же сама девушка, в отличии от матери, вызывала у него чувство уважения и даже легкого подобострастия. Такое чувство рождает обычно созерцание больших и полезных существ и предметов: слонов, голубых китов, Останкинской телебашни, петербургских атлантов.
Глаза Комарова начинали привыкать к темноте и он смог, наконец, выпутаться из невольных объятий девушки.
– Зачем вы, Калерия, я же говорил, что терпеть не могу теплого молока с медом.
– А вы вместе их и не пейте. Молочко я просто так принесла, и мед отдельно. Вон вы какой худенький и бледный, будто и не в деревне живете. Не отказывайтесь, пожалуйста, я от души.
Оба помолчали. Костя не знал, как выпроводить неожиданную гостью, а та, похоже, и не собиралась уходить. В тесных сенях становилось душно: не то от жаркого дыхания девушки, не то от общей накаленности обстановки.
– У вас в городе принято девушек на пороге держать? – усмехнулась, наконец, Калерия.
– Да нет, – засуетился Комаров.
Он не умел общаться с девушками, а с Калерией вообще терял дар речи.
– Проходите, пожалуйста, дело в том, что я как раз собирался уходить, вот в общем, все, – совсем смешался он.
– Ничего, я не надолго, – обнадежила Калерия, отодвигая стоящего на пути Комарова и проходя в комнату.
Девушка по-хозяйски расстелила на столе принесенную с собой салфетку, расставила на ней пластиковую бутылку с молоком, банку меда, сметаны и большое блюдо с чем-то дымящимся и одурительно пахнущим.
– Где у вас посуда?
Костя неуверено мотнул головой в сторону древнего, свежевыкрашенного голубой краской буфета. Калерия молча накрыла на двоих, налила в эмалированные кружки молоко, наложила в чашки с отбитыми ручками мед и сметану и сделала приглашающий жест рукой:
– Прошу к столу. Поди-ка, не обедал сегодня.
Комаров с ужасом почувствовал, как слюна, вызванная божественным ароматом содержимого тарелки, бесконтрольно заполняет его рот. «Пропал. Уже начинаются семейные обеды при свечах. Сейчас зайдет хозяйка и я, как честный человек, буду обязан жениться», – мелькнуло у него в голове. Комаров сглотнул, откашлялся и только собрался открыть рот, чтобы объяснить девушке положение вещей, как она, повернувшись к печке, тихо сказала: