— Кто тебя обидел?! Правду говори!
— Они… это страшно… я не могу… язык… они запретили… они пригрозили мне, если я скажу про них… то мне вырвут…
Кази с ужасом показала на свой язык, высунув его, как собачонка. Мадлен особо не расспрашивала подругу. Небось, распяли да привязали, да батогами секли… жирные рожи… увеселялись… а потом, чтобы разжечь угасающее желание, взорвать себя, бессильных, заново, прибегли к испытанному опьянению — к страху. Кази вывернуло наизнанку от страха. Она тряслась, как в пляске. Черные, копной, волосы ее прыгали по спине, как змеи. Мадлен убрала за ней извергнутое. Погладила ее по мокрому лбу. Уложила в кровать. Намочила полотенце, обвернула, сложенное вдвое, вокруг головы Кази, как венок из одуванчиков.
— Лежи пока. Очнись. Тебе привиделось. Мы помногу не спим. Они… настоящие?..
— Как ты, Мадлен, — заплакала Кази, сморщась. — Что они делали со мной… и человек это переживет… как я вырвалась… не помню… кажется, в дверь постучали… они исчезли, по водосточной трубе…
— Так это были не гости? — дошло до Мадлен. Кази отчаянно затрясла головой.
— Нет! Нет! Не гости! Это были… ох… не могу…
Она зажала себе рот рукой. Мадлен приблизила ухо к ее рту.
— Пойдем ко мне… туда, где они были… — как в бреду, забормотала Кази. — Они там… они спрятались… поджидают меня… они хотят моей крови… моих костей… моего мяса… моей души… Мадлен… не оставляй меня… будь со мной… мне страшно…
Мадлен подхватила подругу.
— Идем туда! К тебе! Это гости издеваются над тобой! Я взорву этот Дом! С мадам вместе!
Она подхватила Кази под мышки, поволокла. Шаг, другой. Я не пойду! Пойдешь. Ты покажешь мне свой страх. Не могу! Я не могу их видеть! Они и с тобой сделают так же… Не бойся. Я крепкая. Я сработана из железа, стали и алмазов. Мне самой надоело. Хоть бы кто-нибудь меня сломал. Замолчи! Не накликай на себя беду!.. Иди. Иди. Переступай ножками.
Когда они дошли до номера Кази, она затряслась как припадочная.
— Не открою дверь! Мы погибнем!
Мадлен, поморщась, резко, нагло рванула дверь на себя.
В будуаре было темно и тихо. Лампы не горели; погасшие свечи источали сладкий запах нагара. Мадлен шагнула в комнату, и под ее ногой захрустело битое стекло. Кто-то, бесчинствовавший здесь, разбил лампы, вазы, кувшины, стаканы. Девушки, осторожно ступая, вошли в сердцевину тьмы; Мадлен крепко держала за локоть трясущуюся, захлебывающуюся плачем Кази. Никого не было. Хрустальные ягоды разбившейся люстры лежали на полу. Под потолком мотался огрызок цепи. Канделябры валялись, как дохлые рыбы.
— Где твой страх, Кази?