Он схватил ее за руку. Она вырвала руку.
— Не смейте! Вы же знаете, кто я!
— Тем более. На что вы обиделись? Мороженое не доели. Что вы больше всего любите, деточка? Я куплю и подарю вам. Миногу в собственном соку?.. Угря?.. Бананы?.. Чурчхелу?.. Не стесняйтесь. Мой кошелек в вашем распоряжении.
Он засмеялся опять, весело, заразительно. Взял ее за локоть и не отпускал.
Они пошли дальше вдвоем, и Солнце освещало их, нежно бродило по обнаженным плечам Мадлен, по кружевной манишке графа. Солнце, зачем ты помирило нас. Лучше было бы поссориться сразу.
— Я приду на бал. Когда?
— Завтра… в десять вечера.
— Где Дом будет теперь?..
— Набережная Гранд-Катрин… восемь…
— Вы же смелая девушка. И у вас уже богатый жизненный опыт. Почему вы меня боитесь?
Она пожала плечами. Посмотрела прямо ему в глаза.
— Не знаю. Предчувствие.
— Солнце слишком сильно печет?.. Вы не боитесь солнечного удара, а боитесь меня?..
— Мои волосы цвета Солнца. Они очень густые. Я могу ходить без шляпки, без зонтика.
— И вы боитесь, что не сможете ни в зной, ни в холод обойтись… без меня?..
Мадлен наклонила голову. Сережка, выпачканная в мороженом, холодила ей ухо.
Ей нечего было ответить.
— Девочки, девочки!.. Быстро одеваться!.. Сейчас, через несколько минут, начнут сеъзжаться первые гости! У вас ничего не готово!.. Музыканты приглашены?.. Почему не отглажены шторы у Риффи?!.. Вы позорите меня… свиньи!.. Ни у кого нет вкуса… а неуклюжи, неповоротливы… слонихи… сидите вы на моей шее… Я со стыда сгорю, если… о, вот и звонок!.. Рози, распорядись на кухне, пусть несут торты на серебряных подносах! Лимонад охлажден?!.. Ни кусочка льда летом не достать!.. Мадлен, погляди на лимонад своими синими ледяными глазами… и охлади…
Мадам ворчала беззлобно. Гости прибывали. Перья на их шляпах тряслись. Аромат цветочных и пряных духов свивался в узлы, реял маревом, разливался по залам и анфиладам. Вот прошел призрак ромашки. Вот на глазах расцвел тюльпан. Раджи Востока, вы только что сошли со слонов, ваши распяленные ноги устали, они похожи на ухват от долгого сидения на благородном животном. Отдохните на карнавале у мадам. Не пожалеете. Ведь вам после ночи любви опять возвращаться к поклонам и намазам.
Маски надвигались глубже на глаза. Лиса держала нос по ветру. В прорезях для глаз сквозили иные века; девушка с волнистыми, распущенными по сахарным плечам волосами играла на лютне. Это девка мадам Лу?.. Заткнитесь, сударь, не оскверняйте божественный воздух праздника своим непотребством. Как же вы не узнали. Это Джульетта. Она осталась жива, и Маттео Банделло стал ее любовником. А потом ее увидел один старый венецианский дож, похитил ее и женился на ней. Они выплывали на гондоле в час вечерней зари на кривое зеркало розово блестевшей лагуны, и плыли медленно, важно, и догаресса запевала песню, и ее юный голос далеко разносился в сонном морском воздухе, и пахло креветками, водорослями, крабами, лимонами и померанцами; и старик сидел недвижно, каменно, хотя ему больше жизни хотелось поцеловать молодую жену. Он не смел. Луна увидала бы все. Он хранил тайну их любви — союза старости и юности — от всякого ревнивого глаза, земного и небесного. Он шептал ей, сжимая ее в объятиях: «Забудь Ромео. Ты все еще помнишь о нем?..» Джульетта, ты помнишь Ромео?.. Нет?.. Да?.. Молчит… Играет на лютне… Не задавай глупых вопросов, фраер.