Как только все вернулись в Этрета, какой-то человек, одетый в черное и похожий на лакея, подошел к д'Арнелю и заговорил с ним шепотом. Д'Арнель, казалось, что-то обдумывал, колебался и наконец ответил:
- Нет, завтра.
На следующий день охота возобновилась. На этот раз д'Арнель часто давал промах, хотя птицы падали почти у самого его дула; друзья смеялись над ним и спрашивали, не влюблен ли он, не овладело ли тайное волнение его сердцем, его рассудком.
В конце концов он признался:
- Да, верно. Мне нужно скоро уезжать, и это мне крайне досадно.
- Как, вы уезжаете? А почему?
- У меня неотложное дело, я никак не могу остаться дольше.
Разговор перешел на другую тему.
Как только кончили завтракать, снова появился лакей, одетый в черное. Д'Арнель велел запрягать, и человек уже хотел выйти, но тут три других охотника вмешались в разговор и стали настойчиво упрашивать, убеждать своего друга остаться.
В конце концов один из них спросил:
- Но, может быть, это дело не такое уж важное, раз вы его отложили на два дня?
Охотник молчал в замешательстве, явно колеблясь между соблазном и чувством долга; он был подавлен, огорчен и смущен.
После долгого размышления он нерешительно пробормотал:
- Дело в том.., дело в том, что я здесь не один: со мной зять.
Это вызвало возгласы удивления:
- Ваш зять?.. Но где же он?
Д'Арнель смутился и покраснел.
- Как! Вы не знаете? Но.., он в сарае. Он умер.
Воцарилось изумленное молчание.
Д'Арнель продолжал, все более и более смущаясь:
- Я только что имел несчастье потерять его. Я вез тело к себе в Бризвиль и сделал небольшой крюк, чтобы не пропустить нашего свидания. Но вы понимаете, нельзя же мне задерживаться дольше.
Тогда один из охотников, решительнее других, заявил:
- Но ведь.., раз уж он умер.., мне кажется.., он может подождать лишний день. Оба других поддержали его.
- Конечно, конечно, - сказали они. Д'Арнель, казалось, почувствовал огромное облегчение, но, все еще немного волнуясь, спросил:
- Правда?.. Вы так думаете?
И трое его товарищей ответили в один голос:
- Конечно, дорогой! Двумя днями раньше или позже - для него теперь это ровно ничего не значит.
Тогда, совсем успокоившись, тесть обернулся к могильщику:
- Ну что ж, друг мой, отложим до послезавтра.