Перед тем как выйти из квартиры, Танк долго смотрел в глазок, но в мутном желтом свете ничего опасного не увидел.
* * *
— Выходят, — сказал Грач-два в микрофон. Он видел, как распахнулась дверь в драной дерматиновой обивке. — Выходят двое.
Его голос слышали Грачи: один, три и четыре. Они расположились недалеко от подъезда.
— Значит, Мизинчик уже уехал, — сказал Грач-один. — Ладно, приготовились. Брать будем, когда станут садиться в машину.
А Мизинец и Танк уже спускались по скрипучей деревянной лестнице. Танк шел вторым, зрачки у него были огромными. Лестница казалась бесконечной, в висках пульсировала кровь.
Они вышли на улицу и двинулись в сторону, противоположную старенькой «пятерке», которой пользовалась группа.
— Куда они идут? — спросил Грач-три с недоумением.
— Похоже, к заводскому корпусу. Больше в той стороне и нет ничего.
— Всем следовать за ними, — скомандовал первый. — Действовать по обстановке. Но, главное, мужики, не дайте им уйти. Хоть один нам нужен живым.
Темные фигуры Мизинца и Танка удалялись по заросшему бурьяном пустырю. Они двигались довольно шумно. Вслед им с интервалом метров сорок неслышно скользили Грачи — два, три, четыре. Грач-один остался около подъезда в машине.
* * *
Майор Чайковский вернулся домой рано, еще и восьми не было. Такое случалось очень редко, обычно Виктор Федорович приходил не раньше девяти. Иногда позже, иногда только под утро или не приходил вообще.
Чайковский достал из портфеля бутылку «смирновской» и полиэтиленовый пакет, который передал ему Зверев… «На память, Витя», — сказал Зверев… Майор опустился в старинное кресло. Не развязывая шнурков, освободился от ботинок. Ногам стало хорошо, Чайковский с удовольствием пошевелил пальцами.
Он свернул пробку с горлышка бутылки, пошарил глазами по письменному столу, заваленному бумагами, рисунками, книгами. Ничего подходящего не нашел и налил водку в кружку с остатками чая и сморщенным пакетиком-«утопленником» на дне. Водка сразу приобрела желтоватый оттенок… Чайковский брезгливо поморщился, вытащил утопленника за нитку и небрежно швырнул на стол. Пакетик шлепнулся на лист ватмана с изображением Гувда, разлетелись брызги… Пакость какая!
Майор выпил водку и снова сморщился. Закусить под рукой ничего не нашлось, а идти в кухню к холодильнику не было смысла. Чайковский закурил и развернул зверевский «подарок».
Внутри лежал обрез двустволки. Майор нажал на рычаг затвора, «переломил» стволы. Экстрактор выдвинул гильзы. Капсюль в донышке одного патрона носил след бойка. Чайковский вытащил его и поставил на стол. Патрон во втором стволе оказался снаряженным. Виктор Федорович подкинул его на ладони, вставил обратно, захлопнул стволы. Этот самый обрез сто лет назад он передал придурку-юрисконсульту.