— А я вот помог ему освободиться. Позвонил, поблагодарил.
— Это благородный поступок, Николай Иваныч, — сказал вице-мэр с чувством. Ему вообще-то было глубоко наплевать на Серегина и на благородство Наумова. Вице-мэр пришел за деньгами. — Это благородный поступок, — сказал он.
— Пустое, — махнул рукой Наумов. — Так на чем мы остановились?
— Мы говорили про ваш интерес к порту.
— Да, именно про интерес к порту.
— Считайте, что он уже ваш, — уверенно произнес чиновник.
— Э, нет, Миша… С уверенностью об этом можно будет говорить только после выборов. А их результат еще абсолютно неясен.
— Извините, Николай Иваныч, но это ошибочное мнение. Анализ ситуации показывает, что победа Анатолия Александровича не вызывает никаких сомнений.
— Это ваш анализ, — сказал Наумов, сделав нажим на слове «ваш». — А у меня есть другой. Как будете расплачиваться, если Толяну электорат покажет член?
— Это исключено, Николай Иваныч. Мы прогнозируем победу в первом же туре. И все — порт ваш! Он ваш на четыре года. Там вы не только вернете свои деньги — вы их на порядок умножите.
«Я их на два порядка умножу», — подумал Наумов, но вслух этого не сказал. А сказал другое:
— Дам я деньги, дам… Но ты, Миша, помни: головой отвечаешь.
Вице-мэр весело рассмеялся.
— Вы мне льстите, — сказал он, — моя голова таких денег не стоит.
* * *
Андрей восстановился на работе, в редакции городской молодежки. Встретили его хорошо. Даже главный редактор, с которым отношения у Обнорского были неоднозначные, долго тряс руку. Говорил, что весьма рад. Что всегда знал: произошла ошибка, но справедливость восторжествовала, и это правильно. Что теперь все — и читатели, и коллектив — ждут от Андрея плодотворной работы.
Обнорский, однако, не приступая к работе, сразу ушел в отпуск, соединив неотгулянные отпуска за три года. Никто ему преград не чинил. Понимали, что после тюрьмы человеку надобно и отдохнуть. Вот только сам Обнорский отдыхать не собирался. Он, напротив, рвался работать над книгой, которую они со шведским коллегой начали еще два года назад.
* * *
Прошло всего три дня, и Наумов вручил Обнорскому новенький загранпаспорт. Еще неделя ушла на оформление визы.
— Андрей, — сказал Наумов, — я рассчитываю на твое благоразумие. Думаю, ты смог убедиться в наших возможностях. И в том, что слов на ветер я не бросаю.
Обнорский кивнул.
— Сейчас, — продолжил Наумов, — расплюемся с этой темой, отдохнешь немного… а дальше-то какие планы?
Планы у Обнорского были, но раскрывать и Наумову он не хотел.
— Посмотрим, — пожал плечами Андрей. У меня, собственно, есть должок перед шведским издательством.