…Люк раскрылся, и ударил луч фонаря. После полной темени глазам стало очень больно. Старик заслонился от света рукой.
— Ну и запашок тут у вас, — сказал чей-то голос весело.
— Да, парфюм специфический, — ответил другой.
Палыч сел на одеяле. В подвал спустились два человека с фонарями в руках. Их лиц Антибиотик не видел. Он щурился и закрывался рукой от света, другой рукой натягивал одеяло.
Один из пришедших мужчин опустился на корточки, поставил фонарь на пол.
— Здравствуй, Палыч, — сказал он негромко.
— Кто… вы? — произнес старик. Человек направил фонарь на себя.
— Вы… вы… вы… — произнес старик.
— Я, — ответил Наумов. — А ты думал, меня уже и в живых нет? А, Палыч?
— Николай Иваныч, — сказал Антибиотик и заплакал. Слезы текли по осунувшемуся, покрытому седой щетиной лицу.
Наумов хмыкнул, поднялся и достал из кармана сигареты. Он был полностью удовлетворен начальным результатом. Палыч сломался всего за одну неделю!
Наумов сознательно «выдерживал» пленника… ждал, пока «дозреет». Прошла неделя, и врач, наблюдающий Палыча, сообщил: старик полностью деморализован.
— Быстро он спекся, — сказал тогда Наумов. — Я-то думал, что старик покрепче.
— Возможно, так оно и есть, — ответил врач. — Но я его немножко подтолкнул.
— Как это?
— Я включил в его меню трифтазин. В небольших, разумеется, дозах. С учетом возраста и состояния организма.
— А это что за зверь такой?
— Трифтазин подавляет волю, Николай Иваныч.
— Вот оно что, — протянул Наумов. — Тогда все понятно.
И вот теперь он стоял над голым дрожащим телом. Совсем недавно этот плачущий старик был почти всемогущ. Во всяком случае, он запросто ворочал огромными деньгами, по его приказу уничтожались люди. В том числе и Николай Наумов мог стать жертвой этого тихого старичка.
По лицу Антибиотика текли слезы, губы что-то шептали, но что именно, Наумов не мог разобрать. Он стоял над раздавленным врагом, курил сигарету и… не ощущал себя победителем. Было только чувство брезгливости и презрения к костлявому мешку с трифтазином.
Николай Иваныч стряхнул пепел на старика. Антибиотик вздрогнул и сжался в комок.
Наумов резко развернулся и пошел к лестнице, вслед за ним, подхватив фонарь, заспешил представитель самой гуманной в мире профессии. Люк захлопнулся, оставив Палыча в бетонном мешке, на обоссанном одеяле.
А над подвалом находилась комната. Большая и почти пустая. Наумов подошел к окну. За окном шумел лес. Эта дачка фактически принадлежала Николаю Ивановичу, но оформлена была на одного из сотрудников банка.
— Завтра я пришлю Василия Максимыча, — сказал Наумов, — он начнет с дедом работать. Вы оба по мере надобности будете помогать.