«А по-моему, наоборот. Вяжутся».
«Отец? Вряд ли. Я тщательным образом изучил все его поступки и решения, но творческого потенциала там не обнаружил. Отец основателен, дотошен, решителен, обладает, видимо, абсолютной памятью, многофункционален, видит на много ходов вперёд… но с воображением у него туго, на качественный скачок он не способен. Да и не верю я в гениев-злодеев, на таком уровне мышления все эти ваши интриги, заговоры, перевороты кажутся мышиной вознёй».
«Выходит, мы зашли в тупик?»
«А о чём я тебе толкую? Знаешь… Шёл бы ты спать!»
– Достаточно, – сказал Андр вслух и сел. – Умница, Дана.
Он провёл ладонью по её стриженым волосам, и девушка расцвела преданнейшей из улыбок. Андр нахмурился, вздохнул и отправился в душевую – смывать пот.
x x x
Андр заснул и, удостоверившись в безопасности его сна, Андрей снова – который раз! – пустился путешествовать по царству теней. Этот зыбкий, переменчивый мир становился ему всё привычнее, но не полезнее. С каждым разом Андрей расширял круг поисков, научился схватывать и удерживать самые нестабильные телепатемы, но не мог извлечь из них ничего заслуживающего внимания – какие-то обрывки сцен, словно он воспринимал только пики мозговых излучений, а всё остальное, включая главное – память, скрывалось ниже его порога чувствительности. Андрей пытался снизить порог, и это получалось, но медленно, слишком медленно: чтобы добиться желаемых результатов, потребовались бы месяцы, которых у него не было. Похоже, из осторожности Отец не оставил в Столице ни одного приличного телепата, да и к чему они здесь? А телепатем самого Отца обнаружить не удавалось, сколько Андрей ни старался, – видимо, Отец умело их маскировал, так же как и своё психополе, наверняка достаточно мощное, раз с его помощью он управлял всей страной. С близким к отчаянию чувством Андрей убеждался, что загнал себя в тупик… И когда в этом тупике наткнулся вдруг на нору, не колебался ни секунды.
Это и в самом деле больше всего походило на нору. Впервые в своих блужданиях по эфирной субстанции Андрей обнаружил по-настоящему плотную, почти твёрдую сферу. Он долго кружил, пока в сплошной твердыне не отыскал небольшое пятно, подавшееся под его призрачными «ладонями». И тут же втиснулся в открывшийся вход и пополз, задевая «боками» за ребристые выступы.
Только потом он сообразил, что угодил в лабиринт, – когда возвращаться было уже поздно. Андрей не запомнил, сколько длилось его кружение по бесконечному переплетению извилистых нор – может, века. Пот заливал «глаза», камни обдирали «рёбра», словно лаз становился всё уже, а он сам, непонятно отчего – материальнее, но остановиться страшился, откуда-то зная, что назад пути нет, что за ним по пятам следует нечто ужасное, тёмное, хищное и только непрерывное движение спасает его от гибели.