Они вышли на крыльцо. Рик закинул голову, посмотрел в полное звезд небо.
– Броуди, хочу сказать тебе как на духу: нет никаких следов того, что дверь была взломана.
– Он заранее изготовил копию ключа. Должно быть, следил за домом.
– Зачем? Если бы он собирался что-то сделать, он бы сделал это, когда она одна. Если он вообще существует.
– Подожди минуточку.
– Нет, это ты подожди минуточку. Я человек терпимый, Броуди, но я не дурак. Ты веришь женщине, которая страдала психическими расстройствами, а она говорит, что видела того же самого человека, который, по ее словам, убил какую-то неизвестную нам женщину. Но нет никаких следов того, что здесь кто-то побывал. Нет никаких следов того, что у реки кого-то убили, никаких следов взлома в ее квартире и вторжения в ее ванную. Ты с ней спишь, поэтому тебе хочется ей верить. Что может быть обольстительнее, чем девица в расстройстве чувств?
– Дерьмо. Твоя обязанность – защищать и служить.
– Защищать этот город и служить ему. Я сделал для Рис Гилмор все, что мог. Она милая женщина, которой в прошлом крупно не повезло, но она должна сама с этим разобраться.
– Я лучше думал о тебе, Рик.
– А в ответ на это, Броуди, – сказал Рик, садясь в машину, – я могу сказать тебе то же самое. – И захлопнул дверцу.
Рис стояла у плиты, обжаривая в сковородке курятину с чесноком.
– Запьем это дело. – Броуди вытащил из холодильника бутылку пива.
– Спасибо за то, что ты на моей стороне. – Она встряхнула сковородку. – Не нужно было слушать ваш разговор, чтобы понять: он мне не поверил. – Глаза ее блеснули. – Но я знаю, что ты мне веришь, а это самое главное.
Наследующий день Рис вернулась к Джоани к началу второй смены. Она вошла в кухню в тот самый момент, когда Линда-Гейл грохнула о стол стопкой грязных тарелок.
– Если будешь вот так все швырять, то останешься без работы.
Линда-Гейл повернулась к Джоани:
– Я бы ничего не швыряла, если бы ваш сын не был лжецом и обманщиком!
Джоани продолжала жарить стейки с луком.
– О моем мальчике можно сказать много чего не слишком лестного, но ни лжецом, ни обманщиком он никогда не был. Опомнись, Линда-Гейл.
– Говорил он мне или не говорил, что ночью должен остаться на ранчо, чтобы помочь лечить кобылу, у которой колики? И ложь это или не ложь, если Рубен, придя сюда, спросил, как мне понравилось кино?
– Может быть, Рубен ошибся. Всякое может быть. Линда-Гейл вздернула подбородок.
– Он сказал, что любит меня, Джоани. Но я не потерплю, чтобы мне лгали. – Голос ее чуть дрогнул. – Он сказал, что хочет жениться на мне. Проклятые мужики. – И она выскользнула из кухни, заставив Джоани вздохнуть.