Она, улыбаясь, протянула ему новый бутерброд, и тут у нее в кармане зазвонил телефон.
– Мне обычно никто не звонит. Алло!
– Рис Гилмор? Это Серж, который в Джексоне сделал вас прекрасной.
– Ах да. Серж, э-э, как вы поживаете?
– Совершенно замечательно, и надеюсь, что вы с Линдой-Гейл нанесете мне визит. Собственно, я звоню по поводу картинки, что вы мне оставили.
– Вы узнали женщину на рисунке?
– Нет, я просто взял на работу девушку, которая, похоже, ее узнала. Она с понедельника заступает. Хотите ее телефон?
– Да! Подождите минутку. – Она вытащила из сумочки блокнот и ручку. – Готова. – И записала имя, адрес и номер телефона. – Спасибо вам, Серж. Как только сможем, мы с Линдой-Гейл придем к вам причесаться.
Марли Мэттьюз жила на первом этаже двухуровневой деревянной коробки меблированных апартаментов на Хайуэй, 89. В маленьком зацементированном дворике с коваными железными воротами светловолосый мальчуган лет четырех широкими кругами ездил на трехколесном велосипеде.
В ту минуту, как Рис и Броуди устремились через дворик, из раздвижных стеклянных дверей вышла невысокая тоненькая женщина с блестящими темными волосами.
– Вам помочь?
– Будьте добры. – Рис постаралась улыбнуться как можно более приветливо.– Мы ищем Марли Мэттьюз.
– Зачем?
– Может быть, она поможет нам разыскать кое-кого. Я Рис Гилмор, а это Броуди.
– Очень приятно, Марли – это я. Может быть, зайдете на минутку? – сказала она.
Гостиная была идеально чистой и практически без мебели: только диван и кресло. Один угол был оформлен как игровая зона, там стояли маленькие столик и стульчик и пластмассовая коробка с игрушками.
– Проходите, садитесь, – пригласила Марли.
– Пару недель назад я оставила в салоне рисунок, – начала Рис. – Серж сказал, что вы вроде бы узнали изображенную там женщину.
– Вроде бы. Не могу сказать с уверенностью. Но когда я увидела этот рисунок, я подумала: это портрет Дины.
– Это ваша подруга? – спросил Броуди.
– Не совсем. Она жила тут наверху. Уехала месяц назад.
– Переехала? – уточнила Рис.
– Не знаю. Забрала свою одежду и прочее барахло, часть оставила – всякий ненужный хлам.
– Она так сказала?
– Мне? Нет. – Марли поджала губы. – Мы к тому времени давно уже не разговаривали. Но она оставила записку управляющему, забрала одежду, села на мотоцикл и укатила.
– На мотоцикле? – повторил Броуди.
– У нее был «харлей». Я думаю, ей это подходит, потому что она, когда здесь жила, приводила сюда столько разных байкеров! Она работала в стриптиз-баре под названием «Рандеву».
– Она жила одна? – спросила Рис.
– Да, но, если не считать последние полгода, почти каждую ночь ее кто-нибудь сопровождал.