Этот поступок отравил мне весь вечер. Мне ужасно не хотелось проводить ночь с Лозеном, и временами это нежелание становилось таким сильным, что я готова была убежать из Версаля. Но тут же сама останавливала себя. Ведь я же хотела… Ведь действительно пора положить конец этому старомодному целомудрию…
– Вы целый вечер бледны и взволнованы, – сказала мне королева. – С чего бы это?
Я поклонилась и пробормотала, что дурно себя чувствую. Мария Антуанетта с легкой гримасой позволила мне удалиться.
В моих комнатах Маргарита взбивала подушки. Я распахнула окно, взглянула на Версаль, окутанный золотисто-гиацинтовой дымкой заката. Под окном цвели игольчатые кусты вереска. Сиренево-розовые цветы испускали острый, пьянящий аромат. Когда я подставила лицо вечернему ветру, мне показалось, что в воздухе чувствуются легкие свежие брызги фонтанов, шумевших неподалеку. Все было так чисто и невинно, так несовместимо с моими мыслями и намерениями.
– Маргарита, плащ и перчатки!
Горничная, вне себя от удивления, взглянула на меня из-за горы подушек.
– Вы собираетесь уезжать, мадам? Да ведь вы только приехали!
– Не желаю об этом разговаривать. Мне нужны плащ и перчатки!
Я бежала по галерее к выходу из дворца. Мне не хотелось эту ночь проводить в Версале, не хотелось встречаться с Лозеном. Я намеревалась разыскать какую-нибудь извозчичью карету и уехать в Париж. Это было нелепое желание, но я не хотела с ним бороться.
Из-за колонны прямо мне навстречу вышел герцог де Лозен…
– Куда это вы направляетесь? Или вы забыли о своем обещании?
В отчаянии я высвободила свою руку.
– О, умоляю вас!.. Оставьте меня в покое!
В карете я дала волю своим чувствам. Кусая губы, я поклялась самой себе, что уже никогда в жизни не попаду в такое нелепое положение. Не допущу подобной ситуации, не создам неловкости, из которой пришлось бы выпутываться… Я буду держаться холодно и неприступно. Так, что ни один мужчина не посмеет набиваться ко мне с предложениями. Я буду статс-дамой. Только статс-дамой…
Летели дни. Я старалась не покидать королевы ни на минуту, прочитывала за нее всю корреспонденцию, направляла по адресу ее приказы с неизменным «Заплатите. Мария Антуанетта». Компанию мне составляли только фрейлины и камер-юнгфера ее величества мадам де Мизери. Я подолгу беседовала с аббатом Вермоном, духовником королевы. Дела целиком поглощали меня. В Париж я выезжала редко.
Впрочем, и дома были заботы. Авроре уже исполнилось шесть лет, пора было подумать об ее обучении, и я решила отдать девочку в женский пансион. Это заведение показалось мне более подходящим, чем монастыри. Вспоминая свои монастырские годы, я ни в коем случае не хотела, чтобы Аврора пережила то же самое. В пансионе куда более мягкие правила, к тому же воспитание там давали более светское.