Глава 9
Прихоти наследницы
Как хитро и коварно разрушает нас мрак! Заразил сомнениями, лишил цельности, но оставил тоску по глобальному добру. Даже где-то намеренно раздул само понятие глобальности. Нам кажется, что мы должны совершить что-то грандиозное: заколоть вилкой великана, избавить человечество от всех болезней, создать фонд защиты одиноких сусликов с главным штабом в пентхаусе небоскреба с прямым выходом на вертолетную площадку. На мелкое добро мы размениваться не хотим. Чего на него время тратить, с нашим-то размахом? Очередная иллюзия Лигула, потому что без мелкого добра нет добра крупного. Вот и получаются пакостные такие гадики, которые мечтают спасти царство, но за отсутствием царства жгут кнопки в лифте.
Неформальные разговоры златокрылых
Когда человек влюблен, он летает на крыльях любви, изредка натыкаясь на встречающиеся предметы – водосточные трубы, столбы – и проходя насквозь, в дожде осколков, стеклянные двери. Но так влюбляются только романтики. Практики, а Меф принадлежал, скорее, к практикам, влюбляются как бараны, которые, увидев новые ворота, прикидывают угол атаки и технические характеристики засова.
Вот и сейчас, расставшись с Дафной у метро, он сосредоточенно трясся в поезде, размышляя, почему она не разрешила проводить себя до дома. Откуда ему было знать, что Даф по-прежнему жила в общежитии озеленителей и опасалась, что, увидев его стены, Мефодий ощутит болезненное щемление памяти. Дафна уже сообразила, что Троил не столько стер память Мефа, сколько припорошил ее забвением.
Когда Буслаев открыл дверь своим ключом, часы в коридоре постепенно начинали склоняться к мысли, что одиннадцать вечера все же придется показать. Зозо и Эдя были в комнате. Свет на кухне хотя и горел, но освещал только круглый стол и большую кастрюлю на газовой плите, в которой что-то негромко бурлило. Заглянув в кастрюлю, Меф обнаружил там утопшего ощипанного цыпленка, вяло вращавшегося в потоке кипящих пузырей.
«Интересно, что бы я сделал, проснись завтра на птицеферме в теле бройлера? Попытался бы открыть клетку, вырубить сторожа ударом клюва и бежать в неизвестность, чтобы меня лиса съела? Или морзянкой отстукивал бы клювом по поилке: „Спасите! Помогите! Это недоразумение!“ – прикинул Меф и отправился в комнату.
Еще не открыв дверь, он понял, что Эдя тренируется. Это вычислялось по сильному запаху дезодоранта. У Мефа немедленно стали слезиться глаза. Так и есть. Хаврон тащил к поясу штангу. В объемных мышцах его спины жир боролся с пучками мышечных волокон. Закончив подход, он небрежно бросил штангу на пол, передав физкультпривет соседям снизу.