Именно поэтому она и поспешила согласиться на «неофициальную встречу» с майором ФСБ.
Прикинув заранее все возможные варианты разговора, не исключая даже разговора в сугубо интимной обстановке, то есть попросту говоря, в постели, Лилечка сочла за благо назначить встречу у себя дома.
«Чем черт не шутит, вдруг окажется необходимым затащить этого майора в постель? Надо быть во всеоружии и встретить врага с открытым… хм… забралом, кажется. Какие странные, однако, выражения встречались прежде. "Забралом"! Скажите на милость!»
Приведя себя в боевую готовность, а именно, вылив на себя столько духов, что она просто источала, как ей казалось, неотразимое благоуханье, Лилечка облачилась в тонкий полупрозрачный шелковый халат, не столько скрывающий, сколько подчеркивающий все прелести ее ухоженного тела, и в волнении дожидалась визитера, который должен был появиться с минуты на минуту.
Открыв дверь и увидев перед собой довольно бесформенную, хотя и не безобразную фигуру, Лилечка внутренне поморщилась. Очень уж редко удается ей соединить приятное с полезным.
Как ни печально, но мужчины, которым выгодно отдаться, как правило, не являются мужчинами, которым приятно отдаться. И соответственно, наоборот.
– Что же вы стоите, товарищ майор? – прощебетала Лилечка. – Проходите, прошу вас!
И она проплыла перед слегка опешившим от откровенности ее наряда Тузовым в гостиную, соблазнительно виляя матово поблескивающими через шелк бедрами.
Тузов, на что уж и думать забыл о бабах, все свои интересы последних лет сосредоточив на алкоголе, и тот засмотрелся на тугие ягодицы, которыми покачивала хозяйка квартиры. Даже что-то слегка шевельнулось в его брюках. Впрочем, не сильно, а так, лениво.
«Не отвлекаться! – сказал сам себе Тузов. – Дело прежде всего. И нечего голову морочить!»
– Гражданка… э-э… Воловик? – спросил он. – Лилия Николаевна?
– А что, собственно? – спросила Лилечка слегка надменно, поскольку мгновенно почувствовала, что ее первая атака оказалась безрезультатной. – Да, это я. Вы не ошиблись? Чем обязана, господин майор?
Тузов поморщился. Он терпеть не мог, когда его называли «господином». Какой он, к дьяволу, господин, если в кармане у него ни гроша?..
«Постой-ка! – вспомнил он вдруг. – Как это, ни гроша? Зато куча центов! И даже не центов, а самых настоящих долларов!»
Воспоминание о полученном от Чернышевского авансе резко подняло настроение!
Ну до чего же он привык к своей нищенской жизни на конторскую зарплату! В кармане куча долларов, а он себя неимущим считает!
Вот ведь въелось! Как банный лист. Как родимое пятно ельцинской эпохи.