– Что дело пытаете, оно видно… сейчас спроворим баньку, питье-угощение, поговорим, а потом и спать уложим…
– А можно без баньки? – робко осведомилась Анастасия.
– Нет! – рявкнула бабка. – Так положено.
После баньки оказалось, что изба чудесным образом преобразилась, как и бабка. Внутри было чисто, светло и уютно. На лавке растянулся черный кот, из-за печки торчала испуганная козья морда, курица с вороной мирно перекаркивались-переквохтывались на печке. Вкусно пахло пирогом и молоком, на отскобленном до золотистости столе стояли миски и кружки. А у печки хлопотала крепкая статная баба с крупноватым носом.
И пирог, и травяной чай, и молоко, и мед, и масло, и сметана – все было настолько вкусным, что оторваться было невозможно, и Анастасия, горестно вздохнув, плюнула на фигуру и принялась уплетать. Кот терся у ног, выклянчивая пирога. Игорь не устоял, и зверь ухватил добычу и, порычав для проформы, принялся за дело. Баба кинула взгляд на кота, но ничего не сказала. Потом из-за печки выбрался козел и стал ощутимо тыкаться под локоть, просовывая башку под руку, на стол. Игорь сунул ему в рот ломоть хлеба, и тот убрался. Хозяйка опять промолчала. Затем пожаловали курица с вороной. Сердитые, требовательные. Естественно, обделять этих двоих, после того как побаловали подачками их товарищей, было непростительно. Обе птицы получили по куску пирога и убрались восвояси. Курица, опровергая все пословицы, взлетела на балку под потолок, а потом перепорхнула на печку и долго там натужно квохтала. Хозяйка полезла на печь, что-то побормотала и спустилась с золотым яйцом. Сунула его куда-то, отерла руки и села за стол. Пока гости ели, она молчала. А потом, когда Игорь с Анастасией принялись благодарить, жестом остановила их.
– Ну, гости дорогие, в баньке я вас попарила, покормила-попоила, теперь, прежде чем спать уляжетесь, буду спрашивать, а вы – отвечать.
И совсем не по-сказочному звучал ее голос. Не было в нем утеньки-пусеньки, не было сказочного «понарошку». Была странная сила и странная власть. И говорила она так, как человек, который может и имеет право решать чужие судьбы.
– И неверный ответ будет дорого стоить. Ох дорого…
Она сидела, непонятным образом изменившаяся, сложив руки на столе. Грозная могучая женщина с черными змеями-волосами и бездонными провалами черных, как небытие, глаз. И изба изменилась, сделавшись похожей на боярский терем. И кот вдруг явился огромным, со страшными ножами-клычищами и зелеными горящими глазами. Он вытянулся во весь рост, точа стальные когти о косяк. Птицы в темноте закута смотрели, не мигая, красными глазами, чуть сверкая красными клювами, и красным горели глаза козлиной головы за печкой, и ухмылялась она острозубо.