Андрей засмеялся против воли:
– Вы много на себя берете. Они и без вас существуют. Вы всего лишь предугадали существование Иллюзиума. Но никого вы не создали. Это существовало и без вас.
– Нет, – покачал головой Фомин. – Если все так, то я вложил свой кирпичик в основание Башни. И как мне это исправить – я не знаю…
Он посмотрел на жену:
– Лидочка…
– Да. Андрей, – посмотрела она на него серьезно до дрожи. – Мы решили – мы ответим на приглашение. И будь что будет. Их, – она особенно подчеркнула это слово, – я боюсь больше.
Что-то произошло. Никто не мог сказать, что именно – какая-то еле заметная рябь прошла по комнате, и за окном тьма стала прозрачнее, словно вернулся обычный темный осенний вечер.
Андрей опустил голову. Потом снова посмотрел на них – таких беззащитных, таких влюбленных друг в друга.
– Мне кажется, что теперь вас эти, – он показал головой за окно, – уже не смогут достать. Никак.
– Всего три дня осталось… – прошептала Лидия Васильевна. – Всего три дня…
– Я пойду с вами. – Андрей положил руку на их соединенные ладони. – Я тоже решил. Что будет с Викой – то и со мной.
И опять что-то произошло – неуловимое, почти незаметное, хрупкое, как угасающий звон разбитого тонкого стекла.
Вика с зареванной, но уже сердито улыбающейся Светкой вернулись в гостиную. Вика была необычно решительной и сильной, а Светка – необычно тихой и послушной.
– Светка плачет, – шепнула она Андрею. – Она плачет, что никогда не станет взрослой, что ее никто никогда не полюбит, как ты – меня… Мне ее так жалко…
– Викушка, подай еще один бокал… Лидочка, а ты помнишь – там, в серванте? По-моему, время.
Лидия Васильевна кивнула, ушла в спальню и через несколько минут вернулась с зеленой бархатной коробочкой.
– Вот, это мы для Викушки и Светочки припасли, – сказала Лидия Васильевна, любовно поглаживая кольца. – А это будет для вас. Это дедовское еще, пусть ваше будет.
– Ну давайте выпьем, по-настоящему, со звоном! – вскочил Фомин.
Они чокнулись бокалами, репродуктор вдруг замолк.
«Это их время кончается. Их мир сжимается», – подумал Андрей, ощущая, как вместе с мирком Фоминых сжимается и его сердце.
Он надел на палец Вике тонкое золотое колечко и поцеловал ее.
Репродуктор вздохнул и выдал «Полет валькирий».
Андрей возвращался домой, полный какой-то злой, сумасшедшей радости.
– «Все долги уплачены до заката, как любил говаривать мистер Коркран», – процитировал он неизвестно откуда всплывшие слова. Кто такой этот мистер Коркран? В Интернете посмотреть, что ли?
Поднялся ветер, с неба смело дождевые облака, в проранах замерцали тусклые городские звезды. И откуда-то издалека, на грани слышимости, донесся далекий-далекий звук рога, лай призрачных псов, мерный неостановимый шаг и лязг затворов.