Их Витька и отдал Андрею, потому что с ними не было особых проблем. То есть в смысле тренировок не было проблем. А вот до и после… Они теряли ключи, забывали в раздевалке за ширмой футболки и книги, на них нападали в темных переулках, у них то и дело случались мелкие пакости дома и на работе. Они словно притягивали несчастья. Они видели резиновые лимузины и лишние отражения в окнах и стеклянных дверях. И это было у них в порядке вещей. А еще они мимоходом, без особых усилий всего-то за пару недель загрузили бедному Андрею голову до такой степени, что он просто перестал различать, где в их щебетании реальность, а где фантазии.
Ну как можно всерьез воспринять обсуждение истории расселения сидов, они же эльфы и альвы, от Урала до Ирландии в свете бажовских сказов? Или методику обучения полетам во сне? Причем одновременно?
И еще – неподалеку от зала была та самая улица Маршала Вершинина…
И стал Андрей жить в двух измерениях. В одном была работа, серое небо над городом наяву и грозовое багровое во сне, а в другой – Вика, сны и странные Витькины девицы «женский Шаолинь». И кубок, светившийся изнутри, и Черный Принц – его зазеркальная роза до сих пор стояла в узкой вазе-бутылке из синего стекла на окне мастерской и не собиралась засыхать, и мужик с черным псом… И оранжевый неон рекламы какого-то тренинг-центра «Откровение», то и дело попадавшейся на глаза в самых неожиданных местах…
Когда приходит Время Ветров, ясных дней становится все меньше и меньше, но потому они драгоценны, как никакие другие. Это время ожерелья, ожерелья редких светлых дней, нанизанных на серую нить дней дождливых. И как же прекрасен в эти часы затишья Мой Город! Тогда я люблю ходить по Воробьевым горам и ловить бисерины ускользающего времени, неповторимой красоты.
Я – низатель мгновений.
Я так долго живу, я ничего не забываю – но никогда я не видел двух одинаковых дней Ветра. Они всегда разные…
– Так прозрачно, – склонив голову набок, задумчиво проговорила Кэт. После лекций она всегда возвращалась домой пешком. Ей нравились Воробьевы горы, а уж осенью – особенно.
Провожавший ее сегодня молодой человек – с виду откровенный байкер – задумчиво посмотрел за реку, где в голубоватой осенней дымке мягко светились купола Новодевичьего монастыря. Молодого человека звали не то Альберт, не то Альфред, не то вообще Ольгерт, словом, как-то не по-нашему, а потому все его называли просто Алик. Настоящее же его имя было Агловаль, и знала это, наверное, одна только Кэт.
Познакомились они на лекциях, куда Кэт ходила вольнослушателем, а Агловаль в рамках своего филологического курса, и сразу же раскусили друг друга. С тех пор между ними возникло то особое доверие, которое связывает людей, разделяющих общую тайну, или объединяет тех, кто волей судеб оказался далеко от дома.