– О, он прекрасен. На рассвете он золотой, а на закате медный, и ветер звенит в башнях. А ветер пахнет морем. Мне всегда хотелось полететь с ветром в далекие края… за моря, за леса. И вот – я даже дальше. Когда был дома, тосковал по странствиям и приключениям. А теперь тоскую по Камелоту. И все равно знаю – если вернусь, то недолго буду там, потому что снова прилетит ветер, и снова я отправлюсь в Странствие.
Они молчали, глядя на город в сизой дымке, на блеск золотых куполов и изгиб реки и на нарисованные в небе завитки ярких белых облаков.
– Извините, – послышался сзади мягкий голос – не то низкий женский, не то высокий мужской. Юноша и девушка резко обернулись. Сзади прилаживал на треногу фотоаппарат не то парень, не то угловатая девица. Нет, все-таки парень. Смуглый, с прихваченными кожаным шнуром длинными темными волосами. Еще чуть подлиннее бы ресницы да понежнее губы – и был бы отвратно смазлив, а так просто очень симпатичный парень. Не то чтобы хлипкий, просто тонкокостный – такие никогда не будут выглядеть Шварценеггерами, хоть совсем в качалке поселись. – Извините, можно я вас сниму? Очень колоритная у вас группа получается.
Кэт с Агловалем переглянулись. Пожали плечами.
– Пусть снимает? – шепнула Кэт.
– Да пусть его, – ответил Агловаль, пристально и несколько изумленно глядя на фотографа. – Пусть…
Фотограф прицелился, щелкнул раз, другой – всего снимков пять, наверное, сделал.
– Меня зовут Ли, – потом представился он. – Не китаец, такое прозвище. Вот моя визитка, – порылся он в нагрудном кармане. – Там адрес галереи. Приходите на фотовыставку! Вас бесплатно пропустят!
Он собрал свою аппаратуру, сунул в сумку и пошел прочь в направлении садящегося солнца.
Смотреть на низкое светило было трудно, и Агловаль не заметил, в какой момент фотограф исчез – был, и нет его.
Солнце уже сползло каплей горячей меди за горизонт. Становилось холодно. Кэт решила пройти домой кружным путем – через Сетуньские проезды, а затем по мостику через Сетунь и прямо к дому. В домах возле Сетуньского Стана жили два кошачьих прайда, которых она подкармливала, хотя в последнее время их вроде кормили при магазине. Надо было проведать. Агловаль конечно же вызвался сопровождать. Пока пешком дошли до нужных домов, совсем стемнело, потому как ночь была безлунная, а фонари, пусть и горели ровно и ярко, почему-то освещали в этих местах лишь малый круг возле столба. Словно тьма тут была густая и желеобразная, не поддающаяся свету. А домой Кэт надо было не через большой освещенный мост, а через другой, темный, подальше, у гаражей.