Алият обеими руками схватила его за руку и прильнула к ней. Небозабад прокашлялся.
— Алият, ты должна понять — я не могу сделать для тебя большего. В Триполи мне придется тебя оставить с горсткой денег, какую удастся набрать, и после ты должна будешь полагаться лишь на себя. Если меня обвинят в том, что я помог тебе, я буду все отрицать.
— А я отрекусь от того, что встречалась с тобой. Но не бойся — я исчезну из виду.
— Куда? Как ты будешь жить, оставленная всеми?
— Выживу как-нибудь. За моими плечами уже девяносто лет. Посмотри — разве они оставили на мне след? Он пристально вгляделся в нее и пролепетал:
— Не оставили. Ты странная, очень странная.
— И тем не менее — просто женщина. Небозабад, я… Я могла бы хоть частично отплатить за твою редкостную доброту. Единственное, что я могу тебе предложить, — это воспоминания, которые ты сможешь унести с собой. — Небозабад сидел без движения. Алият придвинулась к нему и прошептала: — Я хочу этого. Твои воспоминания станут и моими тоже.
И весьма радостными, думала она позже, когда Небозабад заснул. Я готова позавидовать его жене…
Пока он не состарится, как и его жена. А может, болезнь унесет его или ее еще раньше. Алият не болела ни разу в жизни. Ее тело уже почти забыло о вчерашних лишениях, по нему разлилась приятная истома. Однако если Небозабад вдруг проснется, она тут же живо откликнется.
Алият улыбнулась во тьме. Пусть отдохнет. Захотелось выйти из шатра, пройтись по пустыне при свете луны и звезд на высоком своде небес. Нет, слишком рискованно. Ждать. Ждать. Уж этому она научилась.
Боль пронзила ее душу. Бедный Боннур! Бедная Тирия! Но если Алият позволит себе заплакать хоть над одним из коротко-живущих — плачу не будет конца. Бедный Тадмор! Но впереди ее ждет новый город, а за ним — весь мир и все времена.
У женщины, не знающей старости, есть способ выжить на свободе. Древний, надежный способ.