- Аль-Тури. - Глаз Тугана выхватил в темноте знакомое лицо халитта. Стражник перевел взгляд на телохранителя аттали. - Собери всех халиттов, каких увидишь, причем немедленно. Веди людей в храмы. Неважно, женщины это, мужчины с непокрытой головой или чужеземцы. Веди всех! Атта-Хадж простит нам этот грех.
Аль-Тури заколебался, услышав такие слова, - в главные храмы Меддаи допускались только истинно верующие в Предвечного и Слово Эль-Харфа мужчины, и никто другой. Для женщин предназначались выстроенные в полуденной части города особые и очень красивые святилища Дочери (или Великой Матери, как Богиню называли на побережье океана). Еще никогда женская ступня не касалась выложенных самоцветами и горным хрусталем узорчатых полов Золотого храма.
- Я приказываю, - повторил Туган и на свой страх и риск добавил: - Слово аттали! Выполняй!
Атта-Хадж все-таки вмешался. Великому богу, в чье имя и сущность верили сотни тысяч Саккаремцев и их братьев по крови в Халисуне и побережных землях, как видно, показалось оскорбительным зреть посвященный ему город-храм разоряемым чужой силой. Едва Туган произнес эти слова, над вытянувшейся к небесам луковицей Золотого храма, кою венчала трехлучевая звезда, появились сполохи зеленого пламени - напоминавшие знамена ленты, изменявшие цвет от изумрудного до почти лазоревого, с оттенком перьев павлина и прозрачности волны Великого океана. Божественное пламя, явившееся в ночи, не красило лица людей мертвенным оттенком болотного мха, но подчеркивало красоту изгибов скул и бровей, яркость глаз и воронову черноту ресниц. Страх исчез окончательно. Осаждавшие площадь звери превратились из явившихся от глубин Нижней Сферы демонов в обычных животных из плоти и крови, да и сам Дикий Гон вдруг начал отступать. Пришедшие из пустыни хищники словно растерялись: появившаяся в небесах Сила удивляла их своей неизведанностью, благо мир безмысленных тварей подчиняется совсем иным богам...
Мгновенно собравшиеся халитты, услышав приказ Тугана, начали действовать. На главной площади, именовавшейся по названию храма Золотой, сейчас находилось не меньше двадцати тысяч человек, но все же немногочисленная Священная стража, изредка и благоговейно посматривая в окрасившиеся малахитовым огнем, изгоняющим ужас и возвращающим человеку самообладание, небеса, разбила толпу на отряды и начала отводить в храмы. Захлопнулись тяжелые бронзовые двери Золотого храма, опустились подъемные створки святилища Эль-Харфа, где хранились реликвии Провозвестника, с тяжелым натужным скрипом поползли к проемам храма Отца и Дочери каменные притворы, кои разбить можно было лишь самым тяжелым тараном... Совсем недолго по Золотой площади метались запоздалые беглецы, обязательно принимаемые охранявшими врата халиттами, и наконец...