— Это та самая бурка, которую я вчера сбросил у реки. Думал коню помочь. Носи вот, джигит. Шашка еще отменная. Не Гурда, конечно, но хорошего, знающего мастера. Помни, Аслан, меня и вчерашний бой. Ведь сшибли бы меня австрияки, если бы не ты…
— Сколько просил, умолял Ваше Императорское Высочество не выскакивать вперед, — заговорил укоризненно начальник штаба Юзефович. — Матушке царице же в Киеве клятву давал, что не отпущу вас от себя ни на шаг. А вы опять за свое! Под пулеметы — впереди всех, на обрыв взбираться — опять же первым. Вы мне покажите еще такого командира дивизии, чтобы так не берегся! Куда только смотрел ротмистр Бичерахов? Вот уж всыплю я ему по первое число за вчерашний конвой. Ваше Императорское Высочество, как хотите, а в следующий бой я к вам еще пятерых приставлю, а будете упорствовать — и десятерых…
Михаил Александрович в этот момент обратил внимание, что его спаситель стоит растерянно с его дарами и не знает, что делать. Этикета он, конечно, не знает, устава никогда в глаза не видел. Зачем его джигитам устав? Но в этих, не видевших устава, глазах — слезы от избытка хороших чувств. Простой, чистосердечный народ! Готов за него жизнь положить! Великий князь обнял чеченца и поцеловал его троекратно по-русски.
— Что же ты, Аслан? Садись, тебе говорю, угощайся. Знаю, что шашкой ты действуешь лучше, чем ножом и вилкой, только все равно положи ее там. Еда у нас простая, солдатская. Но хорошо уже, что не консервы…
— Да уж! — подключился к разговору князь Чавчавадзе, командир Черкесского полка. — Те консервы в зимних Карпатах я надолго запомню.
— А я бы рад забыть, — грустно улыбнулся Великий князь, пригубив стакан с минеральной водой, — да уже не получится. Не смотрите на меня, господа, пейте вино. Скажете, по крайней мере, каково оно в здешних местах?..
Аслан сидел за столом рядом с полковником Мерчуле, командиром ингушского полка. Тот ел молча, как и Аслан, когда же к нему обращались, отвечал односложно, хотя и с приятной улыбкой. В этом обществе, по всему чужих ему людей, Аслан сразу почувствовал в Мерчуле своего. А тут и сам полковник подмигнул чеченцу и сказал то ли в шутку, то ли всерьез:
— Слушай, джигит, переходи ко мне в ингушский полк. Пока у вас командира нового не назначили, я это быстренько устрою. Свои же братья-вайнахи! Вместе воевать будем. Пойдешь ко мне адъютантом?
— Не-е, — протянул Аслан, отчего-то печально. — Там у меня друзья. Давно вместе. Не могу обижать друзей.
— Ну, гляди, — сказал полковник и, хотя был абхазом, закончил разговор русской поговоркой. — Насильно мил не будешь.