В глазах у меня тоже блеснула слеза. Я слышала, как тяжело и гневно дышит император Австрии.
– Сир, неужели после того, что случилось, в вашем сердце не проснется даже искра сочувствия к королеве? Король Франции не в состоянии защитить свою жену от оскорблений. Мария Антуанетта происходит из рода Габсбургов, она ваша родная сестра, ваше величество. Бог вам не простит, если вы ей не поможете. Среди океана насилия французские монархи совершенно беззащитны… Или, быть может, вы, подобно другим европейским правителям, будете ожидать, пока убийство короля или королевы Франции заставит вас позабыть о расчетливости и оказать помощь? Но тогда, сир, будет уже слишком поздно.
Я перевела дыхание. Вся эта речь далась мне очень нелегко.
– Наш король предпочитает быть королем Меца, а не Франции в таком положении, и это его собственные слова. Надеюсь, что и вы, сир, теперь согласитесь, что Людовик XVI не свободен.
Император поднялся, застегнул ворот рубашки. Понимая, что близится конец аудиенции, поднялась и я.
– Сударыня, – официально обратился ко мне Леопольд II – он старался говорить сухо, но красные пятна на лице выдавали его волнение. – Я требую, чтобы наш христианнейший брат король Франции отказался от позорящей его конституции особым манифестом.
Я склонила голову.
– Для короля Франции это будет желаннейшим поступком, сир.
– Я сообщаю вам свою волю, сударыня. К концу следующего месяца пятнадцать тысяч австрийских солдат двинутся в Арлон и Виртрон для поддержки генерала Буйе. Король Франции может бежать под их защиту – при условии, что откажется от конституции.
У меня перехватило дыхание. Сбылось-таки! Сбылось то, что казалось невозможным… Господи ты Боже мой, как мне хотелось сейчас же, сию же минуту рассказать об этом королю, а особенно Марии Антуанетте!
Я прижала руки к груди.
– Сир, простите мне мое молчание, у меня просто нет слов, чтобы выразить… Я…
Он жестом прервал меня.
– Не нужно благодарностей. Лично для вас я, в сущности, ничего не сделал. Хотя вы, мадам, заслуживаете огромной награды. Мне не приходилось встречать столь мужественных, искренних и вместе с тем обаятельных женщин. Если бы вы были мужчиной, я, ей-Богу, дал бы вам орден. Граф Дюрфор, рассказывая о вас, использовал самые лестные выражения, и теперь я вижу, что он был абсолютно прав. Мне хочется сделать вам приятное. Чего бы вы хотели?
Я растерянно пожала плечами.
– Больше всего, сир, я хотела бы вернуться домой, к сыну.
– За этим делом не станет. Вам выдадут самые надежные документы. А что касается вас, мадам… Может быть, вы почтите своим присутствием бал-маскарад по случаю Пасхи?