Джулиана сомкнула пальцы вокруг рукоятки. Это было все же лучше, чем маленький нож, которым она вооружилась ранее.
– Эти рабы – они слишком долго были без женщин, – добавил Родриго мрачно. – Бей себя в сердце. Мне следовало бы самому убить тебя, но… я не могу. Впрочем, возможно, я еще сумею с ними договориться…
Увидев страх в глазах дяди, Джулиана невольно задалась вопросом: с какой целью он заперся с ней в каюте – чтобы защищать ее или чтобы за него сражались другие?
В это время снаружи донеслись крики ликования, и в дверь снова громко забарабанили. Джулиана сильнее стиснула рукоятку кинжала – она знала, что люди, захватившие судно, ненавидят ее дядю, следовательно, и ее. Она вспомнила ярость, исходившую от гребца, которого случайно увидела сквозь решетку, и невольно вздрогнула.
Внезапно стук в дверь прекратился и голоса стали звучать тише.
– Возможно, они вас послушают, – обратилась Джулиана к дяде. – Если вы предложите им свободу…
Вместо ответа Родриго посмотрел на нее так, словно у нее выросли рога. Только тут Джулиана осознала, что, вероятно, сказала глупость. «Боже, как все переменилось», – невольно подумала она. Если прежде ее пугала предстоящая свадьба с незнакомым мужчиной, то теперь это представлялось ей не таким уж большим злом по сравнению с ожидавшей ее участью.
– Эти люди вряд ли знают, как вести корабль, – сделала еще одну попытку Джулиана. – Вы нужны им.
– Сомневаюсь, что сейчас это их заботит, – отрезал Родриго.
Теперь Джулиана видела в глазах дяди такую же гордость, как и у ее отца, – гордость и высокомерие. Так, пожалуй, он погубит их обоих, но она ничего не могла с этим поделать.
Родриго застегнул китель и, взглянув на себя в зеркало, аккуратно надел капитанскую шляпу.
– Они, кажется, не пытаются взломать дверь, – промолвила Джулиана с надеждой.
– Им некуда спешить. – Родриго мрачно усмехнулся. – Они отлично знают, что я отсюда никуда не убегу.
Воцарившаяся за дверью мертвая тишина пугала Джулиану не меньше, чем громкие голоса, И туг Родриго коснулся ее лица. Впервые за все время дядя проявил хоть какой-то знак нежности к ней.
– Молись, я тоже буду молиться. – Он положил шпагу па пол и, встав на колени, перекрестился.
Джулиана опустилась на колени рядом с ним, и Кармита, по щекам которой струились слезы, последовала примеру хозяйки.
Поглядев на кинжал, зажатый в ее руке, Джулиана дала себе клятву: прежде чем лишить себя жизни, она непременно убьет кого-нибудь еще.
Жажда мести мешала Патрику ощутить всю полноту радости, а капитан, прятавшийся в каюте, пока его команда сражалась с мятежниками, не вызывал других эмоций, кроме презрения. Вот почему Патрик не почувствовал бы никакого сожаления, даже если пришлось бы убить капитана собственными руками.