Весь следующий день я с нетерпением ожидал наступления сумерек. Время не шло, оно тянулось. Вдобавок ко всему Болдуин позвал меня развлекать его, пока пришедший обувщик снимал мерку для новых сапог.
Какой мерзавец. Мне приходилось валять перед ним дурака, едва удерживаясь от того, чтобы вонзить кинжал в его сердце.
Снова и снова повторял я про себя слова Бетт. Что мне предстоит сделать. Как все провернуть. Передо мной стояло лицо Софи, лицо, знакомое с детства. Я снова видел нас в нашем постоялом дворе.
Мы отстроим его заново. Начнем новую жизнь. У нас будет ребенок.
Потом я сидел в своей каморке на голом тюфяке и смотрел, как солнце сползает к горизонту. Наконец дневной свет стал меркнуть, наступили сумерки. Пришло время отправиться на поиски Софи.
Я спустился в кухню. Бетт суетилась, как обычно, громко жалуясь на больную голову и прижимая ко лбу влажную тряпицу.
– Мне надо лечь, – причитала она. – Да еще приготовить для герцога ужин. А кто отнесет похлебку в Таверну? Хью? Какая удача! Может, ты будешь так добр...
– У меня всего лишь две руки, – пошутил я, – и один... – Я выставил палец и, принюхавшись, наморщил нос. – Кого почесать?
– Две руки? Больше и не надо. – Бетт отвела меня в сторонку. – Главное, чтобы они держались подальше от похлебки.
Она сняла котел с огня и громко произнесла:
– Отнеси его Арману, надзирателю. И прихвати кувшин с вином. Молодец, шут, выручил. – Кухарка взяла меня за руку и заговорщически прошептала: – Удачи тебе, Хью. Будь осторожен. Место, куда ты идешь, опасное. Это настоящий ад.
Я понес котелок и кувшин с вином через двор. Руки подрагивали от напряжения. У входа в подземелье стояли два стражника, к счастью, не те, что прогнали меня накануне.
– Динь, динь, динь... ужин несу, – пропел я.
– Черт возьми, и кого только они ставят работать в кухне, – проворчал один.
– Теперь все свалили на меня... шутки на десерт. Герцогу приходится экономить.
– Да уж. Раз он послал тебя, то, должно быть, совсем обнищал, – заметил второй.
К счастью, никаких вопросов задавать не стали. Один из стражников открыл тяжелую дверь.
– Будь у тебя зад покруглей да сиськи побольше, я бы с тобой спустился, – ухмыльнулся он.
Дверь захлопнулась, и я облегченно вздохнул.
Передо мной протянулся узкий каменный коридор, освещенный лишь свечами. Еще более узкая лестница в конце его уходила куда-то вниз.