– Я не ребенок, – возразила Эмили.
– Но ведете себя порой именно так. Подумайте только, ваш шут убил человека. И не какого-то простолюдина, а благородного рыцаря, кастеляна герцога. Теперь он скрывается в моем замке, а вы вынуждаете меня не только делать вид, что ничего не случилось, но и давать ему убежище.
– Он пришел сюда, моя госпожа, не потому, что скрывается от правосудия, а потому, что только здесь чувствует себя среди друзей, среди тех, кто понимает истинный смысл правосудия.
– Неужели дружба с ним так важна для вас, Эмили? Дружба с пройдохой, привыкшим прятаться здесь всякий раз, когда ему прижмут хвост? Разве ради него стоит забывать обо всем и отбрасывать наши законы и традиции?
– Рыцарь погиб в честном поединке, госпожа. У человека похитили жену и убили сына.
– Вы располагаете убедительными доказательствами? Кто может поручиться за этого человека? Кузнец? Мельник? Пекарь?
– А кто поручится за Болдуина? Разбойники, прячущие лица за забралами шлемов? Его жестокость и жадность не нуждаются в свидетелях.
Их взгляды встретились в зеркале.
– Герцогу не требуются свидетели, дитя мое. – После этих слов в комнате повисла напряженная тишина. Понемногу Анна смягчилась. – Послушайте, Эмили, вы прекрасно знаете, что Болдуина не считают здесь другом. Но не заставляйте меня выбирать между вашим сердцем и тем, что мы все понимаем как закон. Каждый сеньор управляет своими вассалами так, как сам считает лучшим. Жадность и черствость всегда были свойственны мужчинам, – продолжала она. – Они раздвигают нам ноги, оставляют в нас свое семя, а потом отворачиваются и сопят в подушку. Вам не понадобится много времени, чтобы понять – этот шут ничем не отличается от других. – Почувствовав, что ее слова больно задели девушку, Анна повернулась и взяла Эмили за руку. – Знай, для меня было бы радостью выставить Болдуина в глупом виде. Но только в отсутствие мужа. Однако твоя цена слишком велика, так что не проси меня становиться на сторону невеж и грубиянов, независимо от их происхождения.
– Ваш выбор в другом, госпожа, – в стремлении к справедливости или отказе от нее.
Глаза Анны похолодели.
– Не упрекайте меня в том, о чем сами не имеете понятия. Вам еще не приходилось управлять, и вы не знаете, какое это бремя. Вы никогда не были под властью мужчины. Да и здесь, при нашем дворе, вы всего лишь гостья. Может быть, пришло время отправить вас назад?
– Что? – изумилась Эмили, никогда прежде не слышавшая таких слов. Анна впервые пустила в ход угрозу.
– Все, что с вами сейчас происходит, еще не жизнь, а лишь подготовка к ней. Ваша жизнь уже определена. И какими бы сильными ни были ваши страсти, вам не изменить того, что предначертано.