– Буду продавать? Писать с целью коммерции? – Аида засмеялась. – Дорогая девочка, похоже, из всех людей только ты будешь знать, что это не так! Побуждение – это подарок, каким бы оно ни было. Если оно питает твой талант. В моем случае меня побуждает любовь – к Вэну. В твоем случае, это любовь к…
Стиви молчала, вглядываясь в простую композицию своей тети, полосы тонких, светящихся цветов, вслушиваясь в осеннее жужжание пил.
– Я знаю о письме, которое ты послала Нелл.
– О каком письме?
– Где ты просишь ее описать берега Шотландии. Для своей новой книги. Джек сказал мне, что Нелл была им очень взволнована.
Стиви молча слушала, ее сердце застучало, когда она поняла, что Аида недавно разговаривала с Джеком.
– Ты понимаешь, почему ты послала это письмо в Шотландию, не так ли?
Стиви понимала, но не смогла ничего ответить.
– Потому что ты сама должна туда поехать. Ты знаешь, что тебе необходимо отправиться в Шотландию, собрать материал для своей книги. Так же, как ты поехала в полярные льды изучать императорских пингвинов.
– Я ездила в Антарктику с Лайнусом, – сказала Стиви. – Мои научные путешествия стали путевыми заметками о супружеской несостоятельности.
– Милая моя, почему ты так жестока к себе?
– Любовь тоже жестока, – сказала Стиви.
Мысль о том, чтобы слетать в Шотландию, как-то оправдать надежды Нелл и прояснить не решенные до конца отношения с Джеком, слишком ошеломила ее, чтобы размышлять об этом.
– Нет, – заговорила Аида спокойно, тихо продолжая писать. – Любовь не жестока. Это самая естественная вещь. Ее осложняют наслоения сомнений и опасений и надежды, которые мы на нее возлагаем. Взгляни на Генри и Дорин.
– Я знаю. – Стиви получила приглашение на их венчание – церемония должна состояться в следующую субботу в Ньюпорте, где они встретились, где Генри закончил офицерскую школу и где они собирались жить.
– Генри так много сомневался и боялся, что почти упустил Дорин, – сказала Аида. – Знаешь, в эти недели, когда он жил у меня, мы очень долго и хорошо разговаривали. У меня сердце разрывалось, когда я видела своего пасынка – большого, сильного, почти пятидесятилетнего морского офицера, который сидел передо мной весь в слезах, бегущих по щекам… он понимал, что близок к тому, чтобы потерять Дорин, потому что вел себя как ребенок.
– Я никогда не думала о Генри как о ребенке, – сказала Стиви, представив себе Генри в офицерской форме.
– Нет, конечно. Но это была настоящая любовь и радость.
Стиви слушала, думая о том, как она сама боялась чувствовать любовь – это было гораздо больше робости, даже той, которая была у Генри. Про себя она называла это самозащитой, но ведь по сути это было то же самое. Или она говорила себе, что думает о них – Джеке и Нелл, что она делала так много ошибок, что не хочет навязывать им свою беспорядочную жизнь.