Ампутация (через войну) у раненных людей возможностей значимого проявления их сущностных сил превращала человека в противоположность себе самому. «Ограничивающие манипуляции» экономичны по затратам и весьма действенны по результатам. Это прекрасно было известно государству. Что давала такая ампутация возможностей? Она давала государству антипода того человека, которого оно отправляло на войну.
Ограничивая подобным образом ребят, государство имело возможность манипулировать ими, раздавая им льготы, лишив их собственных возможностей, собственных целей. Цель всегда неотделима от инструмента ее достижения: каждой цели соответствует инструмент, каждому инструменту соответствует цель, им достигаемая. У него была теперь одна цель, был единственный инструмент для ее достижения — его протезы, как символ человеческой боли и терпения. Он понимал, что его жизнь — это много-много дней, которые боль превратит в бесконечность. Когда земля уходит из-под ног — прыгай дальше. Если не знаешь что делать — делай шаг вперед. Война план покажет, главное ввязаться в драку, а там будет видно!
«Рыба тактически выигрывает, ощущая вкус червяка — но стратегически проигрывает, оказавшись на крючке». Хокку, поэзия. «Никогда не вступай в навязанную тебе противником схватку — лучше вовремя отступить, чем позже перешагивать через собственные трупы», — проза жизни.
Самый легкий день.
Белые стены, белые простыни. Покой и тишина. Об этом он мечтал все время службы. Сейчас это воспринималось совсем иначе.
Рядом сидел комбат. Пришедший с ним замполит роты принес новую парадку, тельник, берет, знаки, два ЭрДэ, набитые кандагарскими гранатами, инжиром, яблоками, лимонадом «Си-Си». «Вот здесь в пакете 500 чеков. Это тебе от батальона, на первое время», — комбат положил на подушку простой солдатский конверт. «Чем будешь заниматься на дембеле, сынок?» — спросил комбат. Стараясь выглядеть бодрым, он ничего другого не придумал, как ответить: «Буду табуретки делать и на базаре продавать». Жгучая боль в ногах импульсом ударила по контуженной голове — комбат резким движением поднял его за простыню, обернутую вокруг его обрезанного тела: «Узнаю, что ты чмонеешь на гражданке как хлястик, сержант — лично приеду и урэкаю тебя, понял? Запомни, сынок, самый легкий день был вчера! Война для тебя только начинается…».
Утром должен был быть самолет. Братва из роты уже затарила его, конкретно нашпиговав повязки на животе и руке пятаками чарза для подогрева кандагарских «рексов» в госпиталях Союза. Только что ушли его комбат с замполитом.