– Марисомбра тоже имела обыкновение вскакивать по ночам и мчаться в больницу. Чем ближе к нашему разрыву, тем чаще это происходило.
– Послушай-ка, я не Марисомбра, – одновременно я подумала, что и Умберто далеко не моя мать.
– Ну ладно, – согласилась я. – Но еще неизвестно, сколько мне придется там пробыть. Ты уверен, что тебе хочется ехать со мной?
– Да.
Ник находился в отделении неотложной помощи. Он лежал на кровати с поднятой шторкой. Я подошла к нему и машинально взяла его за руку.
– Привет, док, – сказал он и попытался изобразить улыбку. – Как вам кажется, этот шрам не обезобразит мой портрет?
Правая сторона его лба была синей. На ней виднелся аккуратно наложенный шов. Рубашка его была забрызгана спекшейся кровью. Я почувствовала запах алкоголя.
– Что произошло? – спросила я и подумала, как долго мне еще предстоит держать его руку. Рука его была липкой и холодной, вероятно, он все еще пребывал в шоке.
Он отнял свою руку, подтянул одеяло к подбородку и закрыл глаза.
– Я вас ненавижу, – это все, что он смог из себя выдавить, прежде чем по его щекам потекли слезы.
Я никогда раньше не видела Ника таким. Пододвинув стул, я уселась рядом с его кроватью. Он закрыл глаза ладонью.
– Мне не хватало вас. Это было говенное Рождество. Я хотел закончить лечение. А потом передумал. Сегодня я стал думать, как бы я рад был увидеть вас на этой неделе, но я ненавижу эту мысль! Со мной все было в порядке до того, как я с вами познакомился, а теперь я в заднице! Я выпил неразбавленного джина, а затем мне страшно захотелось выбраться из дома. Я стал кататься по округе. Я заехал на серпантин в районе холмов и вмазался в дерево. Сам не знаю, как я туда попал. – Он отнял руку от своего попорченного лица и посмотрел на меня. – Как вы сюда попали?
– Вы сами велели меня позвать.
– Вот видите? Я прошу вас позвать даже тогда, когда мне хочется от вас избавиться.
– Мне очень жаль, что вы пострадали. Думаю, вам противно, что вы во мне нуждаетесь и даже скучаете по мне.
Ник оторвал голову от подушки:
– Я люблю вас. И за это я вас ненавижу.
Мне вовсе не улыбалось быть одновременно предметом его любви и ненависти.
– Понимаю, – ответила я.
Я пробыла у его постели еще минут пятнадцать, пока он не успокоился и не заснул. Подойдя к посту дежурной медсестры, я сделала несколько записей в его карте, а затем просмотрела ее. Ник попадал в больницу в результате всевозможных несчастных случаев уже четыре раза, включая недавний, когда он сломал кисть, ударив кулаком в шкаф. Что-то слишком уж часто, подумала я. В карте не был упомянут никто из его близких, кого следовало бы вызвать, и только в октябре в ней появилось мое имя. Хотя он усиленно отрицал мою важную роль в его жизнь, он начал на меня полагаться.