– Меня уволят. Мне будет трудно устроиться на хорошее место в другой компании. Я сделаюсь никому не нужным.
– Но в каждом процессе бывают проигравшие.
– Да, это одно из правил игры, ты всегда говоришь себе, что это не важно, так как ты сделал все, что мог. Но мне это не приносит утешения. Для меня победа – все. Меня не интересует закон.
– Но как же вы выбрали свою профессию?
– Мне были нужны деньги, добытые честно. Некоторые студенты-юристы мечтают стать сенаторами и бороться за справедливость. Я же мечтал о шикарной машине.
– Было что-нибудь еще, что особенно вас интересовало?
Он вздохнул и почесал в затылке.
– Может, это звучит и глупо, но всегда мне хотелось играть на фортепиано. Мне нравился звук органа в церкви. После школы я пробирался в ближайшую лавку музыкальных инструментов и пытался играть. Я до сих пор помню, какой там стоял запах полированной мебели и старого линолеума. Один из продавцов научил меня играть «Удивительную грацию». Иногда, когда я попадаю в чей-то дом, я сажусь к пианино и играю.
– А вы никогда не брали уроков музыки?
– Нет. Я не мог себе позволить купить пианино. Как-то раз я принес домой прокатные цены на музыкальные инструменты и показал их отцу, но он сказал: «Как-нибудь потом». Но это потом так никогда и не наступило. Продавец научил меня играть на «Мелодике» – мне она тоже очень понравилась.
– А что это такое?
– Похоже на миниатюрное пианино. Ты дуешь в нее и нажимаешь клавиши. Самые лучшие делают в Германии. Тогда они стоили только пятьдесят долларов. Я просил Кенди купить ее мне, и она обещала. Я даже пошел и выбрал одну, на случай, если она пойдет со мной в магазин. Как раз тогда она от нас и ушла. Я больше в этот магазин никогда не ходил.
– Вы никогда не говорите, что значил для вас ее уход.
Он замолчал, пытаясь подавить свои чувства. Но когда он заговорил, голос его был дрожащим и жалобным.
– Это было что-то ужасное. Она не оставила после себя и следа. Ни разу не позвонила. Ни разу не написала. Все это убедило меня в бессмысленности любви. После этого отец стал называть ее сукой, и я тоже.
– А теперь вы не могли бы ее найти, чтобы поговорить?
– Это было бы ни к чему. И потом я уже сказал – для меня она умерла.
– А может, вам еще не поздно научиться играть на пианино?
– Это будет навевать мне грустные мысли о жизни, которой я никогда не имел.
– Вы могли бы забыть о той жизни и жить настоящим?
– Только не на этой неделе – на этой неделе я должен сосредоточиться на процессе.
Я снова встретилась с Захарией – на следующий день он уезжал в Азию. Он сказал: