Я предложила им заняться какой-нибудь благотворительной деятельностью, вроде ухода за какой-нибудь престарелой женщиной, которая, по моему мнению, могла бы отчасти заполнить пустоту, оставшуюся после смерти их матери. Они колебались, но сказали, что попробуют связаться по телефону с центром, обслуживающим пожилых людей их района.
Что касается Ника, то к двадцатому декабря у него был готов длиннющий список вечеринок и свиданий. По его словам, его ожидало столько развлечений, что ему будет просто некогда скучать без меня. Я ему не поверила, но поскольку все равно не смогла бы ему помочь, возникни такая необходимость, то предпочла не спорить с ним.
Перед самым моим отъездом позвонил Морри, чтобы пожелать мне счастливого Рождества, и я представила ему весьма оптимистический прогноз выздоровления Ника.
– Он раскрывается, – сказала я, – а физические симптомы ослабевают.
Морри сказал, что я добилась впечатляющих результатов. И все-таки, когда я уезжала в Майами, меня не покидало чувство тревоги. Улыбка Ника во время нашего последнего сеанса была чересчур веселой, голос его слишком жизнерадостным, и, несмотря на всю его браваду, я боялась, что следующие несколько недель окажутся для него очень трудными. Он принадлежал к тем мужчинам, с которыми женщины развлекаются в свободное время, но не приглашают домой на Рождество.
В субботу днем накануне Рождества мы приземлились в Международном аэропорту Майами, загруженном путешественниками. Я была просто счастлива отключиться на несколько недель от всех забот и, кроме того, мне интересно было познакомиться с семьей Умберто.
– Расслабься, – сказал он. – Я уверен, что ты им понравишься.
Снаружи нас ожидал «мерседес-бенц» с шофером. Я к такой роскоши не привыкла, но Умберто скользнул в лимузин, как в старый удобный свитер, и тут же принялся болтать с шофером по-испански и приказал ему погрузить наши чемоданы в багажник. Снаружи было под тридцать градусов жары, градусов на десять теплее, чем в Лос-Анджелесе, и редкие облачка, разбросанные по небу, никак не могли затмить яркого сияния солнца.
Улицы были так забиты машинами, что мы продвигались вперед черепашьими темпами. Умберто рассказывал о том, каким влиянием пользуются здесь кубинцы, и сколько новых ресторанов открылось здесь за последний год. Мы миновали деловой район, скопление высоких стеклянных зданий у самой кромки воды.
Когда мы выехали из деловой части Майами, я оглянулась на нее с дамбы, ведущей к Ки-Бискейн. Небоскребы сверкали в солнечном свете, как символ надежды для тысяч иммигрантов, стекающихся сюда ежегодно.