– Но отец нашел ее, – равнодушно повторил Майкл, словно эта история была навязшей в зубах семейной легендой.
– Я до сих пор ношу ее, – заявила гордо Элизабет. – А ты, Ру? Ты сберегла свою?
– Конечно, – Румер кивнула.
– Наши особенные брошки. Они отличаются друг от друга; в одной из них был заключен какой-то секрет…
– Секрет? – удивилась Куин.
– Да. Наша мама однажды обещала нам раскрыть какую-то тайну этих брошек, – сказала Румер. – Но она умерла, и тайна умерла вместе с ней.
– Покажите их Куин, – предложил Майкл. – Держу пари, она уж точно найдет этот секрет.
Пока Румер подымалась по лестнице за своей брошкой, она слышала, как Элизабет взяла дневник Куин и стала читать. Сцена с Джульеттой в саду Капулетти была наполнена страстью, напряжением, возбуждением и предвкушением ожидания встречи с Ромео. Слова разбередили Румер душу, напомнив о том, как долго она ждала Зеба: в общем, целую жизнь.
Ей было невыносимо мириться с тем, что ее сестра там, внизу, вошла в образ и напрямую обращалась к Зебу, играя перед ним какую-то свою роль. Ей что-то было нужно, а главное – хотелось доказать всем, что главная здесь она. От этого у нее защемило сердце, и она никак не могла избавиться от жгучей боли. Ведь ровно девятнадцать лет назад тела Зеба и Элизабет слились воедино, и от этого соития вскорости они зачали ребенка, своего сына Майкла.
Элизабет тем временем мастерски произносила монолог, и ее голос разносился так звонко, будто бы она была не в стенах их старого дома, а на сцене огромного театра. Румер вспомнила тот вечер, когда они с Зебом пошли на этот спектакль, и поежилась.
Спустившись вниз с золотой брошкой в руке, Румер как раз подоспела к громким овациям в честь выступления сестры. Громче всех хлопала Куин, ее лицо светилось от радости, ведь она услышала такие чудесные стихи из уст матери Майкла.
У Румер зашлось сердце от горестных воспоминаний. Тогда Элизабет как раз играла Джульетту в театре «Ларк»; сидя среди зрителей, Румер пребывала в неописуемом восторге, грезя о том, что все это действо рассказывало о ней и о Зебе. Однако уже той ночью, пока она ехала на поезде домой, Зеб нашел брошку Элизабет, и они стали любовниками.
– Брависсимо! – кричала Куин, отбивая ладоши. Румер подошла к ней и положила на ее шершавую от рыбалки ладонь свою брошку. Куин посмотрела ей в глаза и улыбнулась.
– Погляди-ка и на мамину, – сказал Майкл.
Куин сосредоточенно переводила взгляд с одной брошки на другую. Румер уже давно перестала пытаться выяснить, в чем же заключалось их отличие. Возможно, в день изготовления этих украшений ее мать осеняла их разными благословениями – по одному для каждой из своих совершенно разных дочерей.