– Милый дом, – произнес он, сидя на кухне рядом с Румер.
– Мне не верится, что ты здесь, пап, а не на полпути в Голуэй.
– Мне тоже. Не так мы с Клариссой планировали провести свой отпуск.
– И что же случилось?
– А-а, я передумал, – махнул он скрюченной рукой. – Наверное, соскучился по дому.
Он наблюдал за тем, как Румер держала у себя на ладони маленького крольчонка из спасенного семейства и пыталась скормить ему побольше молочной смеси. От этого у него кольнуло сердце – младшая дочь всегда находила кого-то, кто нуждался в ее заботливых руках. Сикстус поерзал в своем кресле, и его суставы и кости заскрипели. Но он был несказанно рад возвращению домой и обществу своей дочери.
– Приезжала Элизабет, – спокойно сказала Румер.
– Знаю. Майкл рассказал. Ты наверняка думаешь, что она и меня посвящала в свои планы?
– Она решила свалиться на нас как снег на голову.
– После того, что я наговорил ей про тебя и про Зеба, – опечалился Сикстус. Хитрые помыслы старшей дочурки всегда ужасали его.
– Ну, мы с ней кое в чем уже разобрались, – пояснила Румер.
– А, – вздохнул Сикстус.
– Что такое, пап? – забеспокоилась Румер.
– Ничего, – он потер глаза. – Просто устал.
– А твое путешествие не разочаровало тебя? – спросила она. – Все было так, как ты мечтал?
– В некотором смысле даже больше, чем хотелось. Вероятно, поэтому я и решил не плыть дальше.
– Я думала, ты всегда мечтал пересечь Атлантику…
Сикстус с улыбкой смотрел на то, как Румер, неторопливо накормив одного детеныша кроликов, отпустила мальца на пол и пошла к клетке за его братцем или сестренкой.
– Да. Но желание вернуться победило. Меня не было всего пару недель, а мой дом уже полон кроликов.
– Прости, пап, – улыбнулась Румер. – Мы с Зебом спасли их с соседнего двора. Все так быстро меняется. Мне больно думать, что ты приехал и застал тут такое.
– Они срубили деревья подчистую, – сказал Сикстус. – Уже подходя к бухте, я поискал взглядом высоченную сосну, но ее нигде не было. Я правил свой шлюп на то дерево более тридцати лет, с того времени, как оно переросло своих соседей…
– Теперь все переменится, – вздохнула она. – Во вторник, после Дня труда, тут такое начнется!..
Сикстус почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он словно плыл посреди океана и только что ухнул вниз с трехметровой волны.
– Это уже чересчур, – сказал он. – Значит, сейчас ты еще сообщишь мне, что отправляешься в Калифорнию вместе с Зебом.
– Мы любим друг друга, пап. Всегда любили, но лишь сейчас поняли, что наше чувство живо, как никогда прежде. Оно уже не покинет нас.