А искалеченные налетчики, перевязав раны и выждав минут пять, осторожно приоткрыли дверь и, убедившись, что коридор пуст, потащились, хромая и охая, к пожарной лестнице, не забыв прихватить Роберта. Они выбрались на задний двор и, воспользовавшись ожидавшей их машиной, в считанные минуты были уже далеко от "Хилтона".
На Роберта надели наручники и завязали ему глаза. Он попытался расслабиться и хотя бы на слух оценить, куда и как далеко они едут.
Если его не пристрелили прямо в гостинице, значит, он им нужен. Если бы он был нужен, только чтобы обеспечить отход, его бы пристрелили или выбросили из машины где-нибудь сразу за городом. Ехали они уже примерно час, следовательно, давно выбрались из Мюнхена. Ему завязали глаза, значит, не хотели, чтобы он нашел место, куда его везут. То есть они могут предполагать, что у него еще будет возможность попасть туда же, причем без их помощи…
Роберт старательно считал все мосты и железнодорожные переезды, даже по солнцу, светившему то в одну, то в другую щеку, пытался определить направление движения. Однако они так петляли, что Роберт уже окончательно сбился со счета, когда машина наконец остановилась.
Но, увы, вместо того чтобы вывести его наружу, ему на лицо набросили какую-то тряпку, и в нос ударил приторно-отвратительный запах хлороформа. Он попытался задержать дыхание и избавиться от вонючей тряпки, но его крепко держали за плечи, и, когда в глазах потемнело от недостатка кислорода, организм перестал слушаться. Один глубокий вдох, другой - и Роберт медленно провалился в черную резиновую яму.
Оперуполномоченный Майский. 27 марта
Майский добрался за четырнадцать минуть, а не за пятнадцать, как было условлено. Еще минуту просидел в машине, оглядываясь, но того, кто был ему нужен, вычислить не смог. Тот, собственно, ничего про себя не сообщил, сказал только, что Майский должен быть один. Нужно было просто войти во двор через арку, а добровольный помощник сам его узнает.
Во дворе народу почти не было, зато машин - как на автостоянке. По сути, это и была автостоянка. Опер остановился на краю детской площадки, заваленном бетонными тумбами и потому не занятом транспортом. Отсюда просматривался весь двор, и, соответственно, его мог лицезреть любой желающий. К нему тут же подрулил грязно-серый "опель" с тонированными до абсолютной черноты стеклами. Водителя Майский еще кое-как разглядел, то есть он видел, что водитель есть, не более, хотя об этом и так нетрудно было догадаться. Есть ли кто-нибудь на заднем сиденье, видно не было.