— Да нет проблем, — ответил Щеткин. — Могу сегодня же снарядить парней в ГИЦ. Ну, и по другим каналам проверю. Он что, у тебя на подозрении?
— Еще не знаю, — со вздохом ответил Александр Борисович. — Но в этом проклятом городе происходит что-то странное. Сегодня убили одного из фигурантов. Он — бывший любовник пропавшей девушки. Судя по всему, входил в банду, промышляющую угоном автомобилей.
— Ну, дела, — отозвался Щеткин. — вы из-за него угодил в камеру?
— И из-за него тоже, — нехотя ответил Турецкий. — Чует мое сердце, этот паренек был как-то связан с Шимановым.
— У тебя есть основания так полагать?
— Нет. Ну, или почти нет. Но я чувствую, что это так. Чувствую себя единственным зрителем в театре, перед которым разыгрывается комедия. Или трагедия, — я еще не определил. Кто-то усиленно водит меня за нос.
— Что ж, — задумчиво проговорил Щеткин, — ты всегда доверял своей интуиции. И, если не ошибаюсь, она тебя еще ни разу не подводила. Может, вызовешь на подмогу кого-нибудь из оперов?
— Да нет, пока нет необходимости. У них и в Москве дел по горло. К тому же, я пока не знаю, что им тут делать. Да и боюсь спугнуть…
— Кого? — спросил Щеткин.
Александр Борисович вздохнул.
— Эх, Петя, кабы я знал. В любом случае, пока я один, меня не боятся. Одна беда: надоело разыгрывать перед этими кукловодами идиота. Ну, ничего. Еще день-два, и игра пойдет с открытыми картами.
— Ясно, — сказал слегка рассеянно Щеткин, хотя ему было ничего не ясно.
— Ладно, Петь. Ты, главное, выполни мою просьбу. А там поглядим.
— Сделаю, Александр Борисович. Как только что-то прояснится, тут же позвоню. Береги себя.
— Ты тоже.
Турецкий отключил связь, швырнул телефон на кресло, а сам — рухнул на кровать. Зевнув, он включил телевизор, попрыгал по каналам в поисках новостей, но не нашел ничего стоящего. Остановился на канале «Культура». Бородатая голова на экране монотонно бубнила:
— …Глубоко иррациональная ложь, фантастика, а не объективность, выдумка автора. Выдумка творчески одаренного разума. Это темное отражение галлюцинаций озлобленного романиста, объект медитаций автора, не адекватный…
Слушая монотонную околесицу, Турецкий зевнул и почувствовал, что засыпает.
44
Вечер был теплый и безветренный. Александр Борисович шел по узкой лесной тропке, то и дело перешагивая через сгнившие коряги и вьющиеся, подобно змеям, корни деревьев, похожие на старческие морщинистые пальцы.
Еще не стемнело, небо было светло синим, но здесь, у подножья огромных, ветвистых деревьев, было уже темно.
Турецкий шел торопливо, хотя ему никуда было спешить. Но в таком темном лесу, на переломе дня и ночи, вряд ли у кого-то возникнет желание передвигаться прогулочным шагом. И не захочешь, а поспешишь. Спешил и Александр Борисович. Он шел все быстрее и быстрее, и наконец, перешел на торопливый сбивчивый аллюр.