— А что, бомжи уже у нас и не люди, Юра? Или ты привык, что раз всякие хомяки их в котельных сжигают, то…
Тут Турецкий дозвонился, и педантичный Гордеев не успел возразить, что, во-первых, ничего такого он не имел в виду, а во-вторых, Хомяк сжигал в котельной как раз не бомжей, а вполне цивилизованных людей — официанта и бывшего менеджера ночного клуба.
— Славка, привет, — сказал в трубку Турецкий. — Слушай, тут у меня Гордеев сидит и рассказывает, что на Ярославском вокзале бомжики сигары курят… Сам видел, собственными глазами, да. Вот и я о том же. Нет, опознать он не сможет. Ну пошли кого-нибудь туда, ладно?
— Ладно-то ладно, — проскрипел Грязнов, — только я вот не понимаю, ты что, опять неприятности на свою задницу ищешь? Оставил бы бомжей в покое, они к твоему делу отношения не имеют. Вот скажи, Саня, лучше, охота тебе было самому рыпаться и лезть в этот гадюшник, который они называют ночным клубом? Глядишь, и не сидел бы на нарах вообще! Скажешь, я не прав?
Турецкий немного помолчал.
— Я тебе вот как отвечу. Когда Черчилль был еще всего-навсего министром печати, то есть когда он еще не был толстым, но уже любил армянский коньяк, он как-то стал свидетелем охоты полиции за преступником. И что же он сделал?
— Да, вот именно, что же он сделал?
— Он сам бросился в погоню. А потом, когда уже все закончилось, он, разумеется, услышал от журналистов: «Ну как же так, вы же министр, это несолидно…» «Плевать, — сказал Черчилль. — Знали б вы, как это было интересно!» — Турецкий положил трубку и уставился на Гордеева. — Ну и что ты на меня так смотришь, любезный моей печени адвокат?
— Надеюсь, что любезный моим почкам следователь расскажет хоть что-нибудь наконец, — буркнул Гордеев. — Кажется, я этого заслуживаю. Почему вас бомжи вдруг заинтересовали? Да нет, это мне до лампочки, конечно. Но меня по-прежнему волнует история с «Распутиным». И мне по-прежнему ничего не понятно. Мое дело, конечно, маленькое: клиента из «гестаповских застенков» вытаскивать, но все же нет-нет да и любопытство просыпается, а что же на самом деле вокруг него происходит? Я понимаю, что победителей не судят, причем на тебе это выражение работает в буквально смысле, но все-таки, может, сжалишься над бедным тупоголовым адвокатишкой?
— А бомжи, значит, тебя не интересуют?
Гордеев покачал головой.
— Даже те, кто сигары курит?
— Подумаешь, украл где-нибудь, вот и курит. Колоритно, конечно, не спорю, но не более.
— Напрасно ты так категоричен в своих выводах, Юра. Такой бомж, не исключено, мог бы стать для тебя отличным клиентом, гораздо более платежеспособным, чем я, к примеру.