— Очень может быть.
— Тогда, Александр Борисович, говори прямо, к чему ты клонишь, если ты уже сам так уверовал в невиновность Столбова!
— К тому, что Максаков мертвый не очень хорошо выглядит в глазах западных бизнесменов — за ним (то есть за его компанией!) скандал, адюльтер, убийство и все такое. В таком случае «Бритиш ойл» снова поворачивается лицом к Герману Дубовику.
— Я понял! — подхватил Гордеев. — Это все — согласно логике Дубовика. Но они не знают, что на принятие такого решения англичанам нужно благословение правительства. И Коэн улепетывает обратно на туманный Альбион. Конец мерлезонского балета. Чего мы теперь ждем, Александр Борисович?
— Грязнова.
Грязнов появился как по заказу и шлепнул папкой об стол.
— Господа юристы, ваш Дубовик — рецидивист и в недавнем прошлом — вор в законе по кличке Бова. В начале девяностых, после освобождения из колонии, он очень умело и грамотно создал себе новую биографию. Сделал пластическую операцию, изменил внешность. Сменил фамилию Дубинин, стал Дубовиком. Купил себе диплом института имени Губкина. «Сделал» докторскую диссертацию. В общем, вполне благополучным гражданином заделался. Деньги общака, которые он контролировал, Бова вложил в нефтегазовый бизнес. И разбогател уже непомерно, став респектабельным джентльменом и прямым конкурентом Максакова.
— Неужели все так просто? — не поверил Гордеев. — Это что же выходит? Любой, у кого куча денег и еще больше амбиций, может стать нефтяным магнатом?!
— Не любой, — заметил Вячеслав Иванович. — Наш Бова — человек весьма незаурядный. Мы его последние лет десять безнадежно ищем. Да только все не там и все не того человека. Да что мы! Американцы внесли его в список ста наиболее опасных преступников и запретили, разумеется, пересекать их долбаную границу. Так он и не пересекал. Бова не пересекал. Но как вы думаете, сколько раз за последние пять лет в Штаты летал господин Дубовик?
— Тридцать семь, — равнодушно сообщил Турецкий.
— Сколько?! — обалдел Гордеев.
— Ты откуда знаешь? — удивился начальник МУРа.
— Я же занимался этим делом с самого начала, — напомнил Турецкий. — И изучал биографии всех, кто был в «Березке» в ночь убийства. Разговаривал кое с кем из них.
— Ну и как тебе тогда показался Дубовик?
— Вполне респектабельный господин, чего уж скрывать. Очечки в тонкой оправе, безукоризненный русский язык, манеры…
— То-то и оно, — вздохнул Грязнов. — Между прочим, Дубинин-Дубовик, еще будучи семнадцатилетним юношей, успел совершить два убийства, за которые и отсидел срок в лагере. При этом его mоdus ореrаndi, то есть способ убийства — механизм нанесения ударов ножом в сонную артерию, — был тот же самый, что и в случае с Максаковым. Имеются свидетельские показания пятнадцатилетней давности о том, что с холодным оружием — с ножами — он виртуозно управлялся, кидал с десяти метров точно в цель. То, правда, давно было, но что-то мне подсказывает, что навыков своих он не утратил.