— Минутная готовность, Антон. Не снимай пальцы с контактов…
Достал из кармана складной нож, раскрыл его и подошел мягкими, кошачьими шажками к двери. Прислушался. А там что-то двигалось, приближаясь сюда.
У Ирины сразу появилась уверенность, что к ней едет спасение, и она замычала, задергалась. Не оборачиваясь, «доктор» показал ей кулак с зажатым в нем ножом. И вдруг, рывком распахнув дверь, выпрыгнул в коридор. Ирина только услышала его злорадный смех и брошенную фразу:
— А что здесь делает лежачий больной?
В ответ громко хрястнул выстрел…
Турецкий мчался по коридору на коляске, даже и не мечтая уже остановить ее. Несмотря на кажущуюся больничную чистоту, пол в коридоре был неровный, и коляска подскакивала на невидимых бугорках. Больше всего он сейчас боялся, что коляска опрокинется или, не приведи господь, выпадет из руки пистолет. Нет, не опрокинулась, и не выпал. Более того, удалось почти до самого конца сохранить в тайне наличие оружия. Потому что когда «доктор» выпрыгнул из-за двери, выкинув вперед руку с ножом, которым только что наверху зарезал человека, он, этот Грозов, или как там его, один хрен — ничтожество! — видя приближающуюся коляску с больным Турецким, уже заранее праздновал победу. И появление в руках больного оружия, его, понятное дело, разочаровало. Он хотел вильнуть в сторону от направленного ствола, но Александр Борисович успел. И попал, хотя коляску в очередной раз встряхнуло. Турецкий увидел, как убийцу швырнуло в сторону, и он, упав на спину, замер.
А коляска, пролетев еще с десяток метров, ткнулась в дверной косяк, едва не вышвырнув своего ездока на пол. Удержался. И торжественно, если это можно так назвать, въехал в морг.
Вася был ближе, и его первого освободил Турецкий. Надо было взять нож этого мерзавца и просто перерезать скотч. А так пришлось разматывать клейкую ленту. Хорошо, что Грозов торопился и не намотал много.
Затем то же самое пришлось делать и с Ириной. Сперва рот, потом руки. Но когда дело дошло до ног, которые, уже сидя на столе, спустила вниз Ирина, а Турецкий принялся искать конец скотча, сзади раздался крик Васи и топот его ног.
Александр Борисович резко поднял голову и увидел, что глаза его жены замерли в ужасе. Обернувшись, он, в который раз в своей жизни, понял, что никогда, ни при каких условиях нельзя оставлять дела не доделанными до конца. Но эта мысль мелькнула и пропала, не задерживаясь. Над ним уже нависал «доктор» с кровавым пятном на белоснежном халате, как раз посредине груди, а в занесенной его руке был нож. Тот самый, в котором так нуждался Александр Борисович.