— Ты посмотри, Кора, какая красота.
— Кто-то, похоже, бросил спичку в коробку с фейерверками.
— Там сгорело хлопушек на несколько фунтов, Мейбл.
— Моя собачка с ума сойдет.
— Осторожно, не оступись, там яма. Один пьяный уже свалился туда.
— Интересно, кто все это убирать будет.
— Дома в холодильнике есть сосиски, но мы можем зайти в кафе и поесть жареной рыбы с чипсами.
— Ты только посмотри на зеленый.
— Фу, как отвратительно пахнет подгоревшей пищей. Посмотри, какой дым.
— Пошли, Джордж.
— Там уже толпа собирается. Держу пари, что-то случилось.
Если король одного из игроков не находится под шахом, но любой ход ставит короля под шах, такая позиция называется патом, и партия признаётся закончившейся вничью.
Лондон, среда, 6 ноября
— Нет, вы уж лучше ничего из этого в свой отчет не включайте, — сказал Доулиш. — В кабинете министров все разом чокнутся, когда узнают, что вы замешаны в двух отвратительных историях, случившихся в течение одной недели.
— Сколько же отвратительных историй в неделю мне разрешено? — спросил я.
Доулиш вместо ответа пососал трубку.
— Сколько? — снова спросил я.
— Для человека, который ненавидит индивидуальное насилие, — сказал Доулиш терпеливо, — вы слишком часто оказываетесь рядом самоубийцами.
— Вы чертовски правы, — ответил я. — Я всю мою сознательную жизнь нахожусь рядом, наблюдая, как половина человечества совершает самоубийство, а другая, с моей точки зрения, готова последовать за первой в самое ближайшее время.
— Не продолжайте, — сказал Доулиш, — я понял вашу точку зрения. — Наступила тишина, которую нарушало только тиканье часов. Была половина третьего утра. Казалось, что мы все ночи проводим в кабинете Доулиша.
В тусклом свете настольной лампы Доулиш копался в бумагах на своем столе. С улицы доносился шум грузовиков, на бешеной скорости везущих в город молоко. Я сидел перед маленьким угольным камином, который мог зажигать только Доулиш, потягивал его лучшее бренди и ждал, когда он будет готов сказать мне что-нибудь. Наконец время пришло.
— Это моя вина, — сказал Доулиш. — Я виноват в том, что произошло. — Я молчал. Доулиш подошел к огню и сел в самое большое кресло. — Вы проверили сведения о том... — Доулиш говорил, обращаясь скорее к каминной доске, чем ко мне — ... что Хэллам собирался уйти в отставку на следующей неделе?
— Да.
— А вы знаете почему? — спросил он.
Я отхлебнул бренди, но отвечать не спешил. Я знал, что Доулиш торопить меня не будет.
— Он был неблагонадежен с точки зрения государственной безопасности, — сказал я.
— В моем отчете написано, что он был не очень благонадежен с точки зрения государственной безопасности, — сказал Доулиш, подчеркивая различие. — В моем отчете, — повторил он.