Безразличие — главное средство защиты там, на гражданке. Здесь же все иначе, врагу не все равно, как ты одет, как защищен, как и куда ты идешь. Стрелок, определивший, что на тебе бронежилет, не станет стрелять в корпус, а постарается попасть тебе в голову или ноги, даже если на голове каска. Дело в том, что шейные позвонки с трудом выдерживают ударный импульс даже от пули, выпущенной из пистолета. Что уж говорить о выстреле из автомата или винтовки? Кажется, если для выведения из строя достаточно попасть в любую, не защищенную часть тела такой малостью, как граммовый осколок, то зачем наращивать мышцы и массу тела? Оказывается, это важно, чтобы остаться живым, быть сильным и сноровистым, уметь дать отпор и уничтожить врага, выход которого из боя без потерь делает его практически безнаказанным. Здесь хорошая защита держится на хорошем знании возможностей своего оружия, умении точно стрелять, терпеливо ждать в засаде и стойко переносить усталость долгих марш-бросков.
Поэтому прицельная дальность, калибр оружия, его скорострельность, емкость магазина, собственная физическая подготовка — все это определяет мою способность влиять на общий ход боя в случае, если жребий падет на меня. Трезво оцененная возможность попасть в задницу отражается на вооружении и боекомплекте. Под конец службы все совершают трагические ошибки именно потому, что пытаются действовать осмотрительно. И я разумно использую то малое, что предоставляет в мое распоряжение ротная оружейная палатка. Мне так удобно.
Я сам выбрал ПКМ. Это лучший вариант для дембеля, которому не надо искать никаких оправданий для своих поступков. Эта модель пулемета родилась спустя шесть лет после отечественной войны. В армии ее приняли за год до моего рождения. К тому времени, когда я пошел в первый класс, пулемет уже сдал все необходимые тесты. Армия сделала его легче на полтора килограмма, он получил другой пламегаситель, приклад, спусковую скобу, рукоятку перезаряжания. Крышка его ствольной коробки стала жестче. При смене позиций он уже не требовал перезарядки. Был неприхотлив в обращении и безотказен в работе. Чтобы изготовить его, государству хватало часа работы на конвейере. Мои папа и мама восемнадцать лет кормили и учили меня, вздрагивая каждый раз, когда повышалась моя температура, или появлялась новая запись учителя в школьном дневнике. Теперь уже вздрагивает он, когда чувствует мою готовность убивать. Он был готов убивать сразу по рождению, но терпел и ждал, когда этому научусь я.
Четыре месяца тренировок и муштры в учебке научили меня терпеть и ждать, когда этого требуют обстоятельства. Я стал его напарником. Еще шесть месяцев общения с ним научили меня обороняться — когда окружен, яростно драться — когда нет другого выхода, и подчиняться приказам при вынужденных обстоятельствах. Мы провели столько времени наедине в засадах, столько проползли и пробежали на проческах, что невольно стали похожи друг на друга.