Я механически сполз с дивана и поплелся в ванную, стараясь не смотреть в зал, где стояло это ужасное кресло. Встав под душ, я начал раздумывать над тем, какой найти повод, чтобы не пойти на работу. Вчера я нарисовался довольно основательно, а значит, все уже знают, что я приехал. Ничего не поделаешь: как говорится, нужно продолжать жить.
Также на автопилоте я поджарил яичницу, проглотил её без всякого аппетита и вышел из квартиры. На лестнице мне попался дядя Коля, старший по дому. Он взглянул на меня не очень доброжелательно и спрятал руку в карман.
— Сегодня газ не оставили? — спросил он хмуро.
— Ну что вы, дядя Коля.
— Смотрите, а то отключу.
Я собрался было выйти из подъезда, но внезапно вспомнил о кресле.
— Вам не нужно кресло на дачу? Бесплатно!
— Что за кресло? — заинтересовался дядя Коля.
— Старинное, красивое, крепкое. По-моему, даже из красного дерева.
Старший по дому изменился в лице.
— А вам оно не нужно, что ли?
— Абсолютно! Если у вас есть время, то я готов вернуться и показать. Понравится, можете сразу и забрать.
Мы поднялись с ним на мой этаж, вошли в квартиру, и я указал пальцем на эту антикварную прелесть из княжеской усадьбы, как заверяли в комиссионке. Дядя Коля долго с недоверием вглядывался в обшивку, щупал ножки, цокал языком и без конца переспрашивал, намерен ли я отдать эту рухлядь бесплатно или все-таки дать на бутылку?
— Да берите, берите, какая к черту бутылка! — поморщился я, стараясь не глядеть на кресло. — Оно совершенно не вписывается в мой интерьер.
Старший по дому одобрительно кивнул, поразмыслил, чмокнул губами и, наконец, по-хозяйски вцепился в резные ручки под бордовым бархатом. Когда он вынес его на площадку, я вздохнул с облегчением. После чего мне ещё минут пять пришлось стоять у окна, чтобы дать дяде Коле время спуститься с креслом на первый этаж. И только после этого я отправился на работу.
Я пришел с опозданием на десять минут, но, едва переступил порог, ко мне сразу же метнулись испуганные сотрудники.
— Слышали новость?
— Нет. А в чем дело?
Глаза секретарши, казалось, сейчас лопнут от ужаса. Она наклонилась к моему уху и прошептала:
— Нашего шефа вчера зарубили топором. Прямо у него на даче. А вместе с ним Леню, водителя, и Клокина…
— Клокина? — вздрогнул я. — И тоже топором?
— Всех троих топором. А Клокина порубали чуть ли не на кусочки.
— Не может быть, — пробормотал я, почувствовав головокружение.
На лице секретарши отразилось удовлетворение. С минуту я молчал, глядя в её распахнутые глазищи, наконец, сглотнув слюну, выдавил из себя: