— А на войну ты уже ходил?
— А как же, боярыня? — чуть ли не обиделся воин. — Под Казань один раз ходил. А при втором походе мы с воеводой Тихониным на жмудь ходили. Под Смоленск, Витебск, Вязьму. Хотели на Полоцк пойти, но потрепали нас литвины, пришлось возвращаться.
— Повтори? — приподнялась на локте девушка.
— Смоленск, Витебск, Вязьму. А до Полоцка не дошли.
— А разве это не наши города, не русские?
— Конечно, русские, — согласился боярин. — Почитай, еще дед Ивана Васильевича, великий князь их к Руси присоединил, да жмудины все забыть этого не могут, обратно украсть хотят. Как государь с Казанским ханством войну начал, так Литва опять баловать начала. Сейчас, говорят, жмудь с ляхами снюхивается. Коли вместе сойдутся, тяжело станет, ох тяжело.
— Не будет скоро вашей Польши, — с мстительным злорадством сообщила Юля. — Там шляхта скоро демократическое общество построит, и такой свободы для себя добьется, что пух и перья полетят. И порежут ее потом на кусочки между Россией и Германией.
— Не будет, стало быть, Польши? — погладил бороду боярин. — Это хорошо.
— Да будет, будет, — поморщилась девушка. — Ленин ее потом восстановит.
— Зачем? — удивился воин. — Вражье ведь королевство?
— Козел потому что, — кратко пояснила Юля. — Так национальный вопрос решил, что страна уже лет десять кровью умывается.
— А кто такой этот «Ленин»? — заинтересовался незнакомым именем ратник. — Князь?
— Скорее, пророк. Будет такой через четыреста лет.
— А откуда ты все это знаешь, боярыня? — оглянулся назад сын Евдокима Батова. — Про Польшу, про пророков будущих? Ты ведунья, да?
— Нет, — покачала головой Юля. — Не ведьма. Скажем так: я чувствую.
— А мое будущее предсказать можешь?
— Могу, — улыбнулась спортсменка. — Все у тебя будет хорошо.
Внезапно боярин отпустил повод ее коня, и пустил своего жеребца вскачь.
— Предсказанию, что ли, обрадовался? — изумилась девушка, приподнимаясь на локте, и увидела, как впереди, лихорадочно метаясь из стороны в сторону, улепетывает к прибрежным ивовым зарослям заяц. Однако, для спасения косому не хватило каких-то считанных метров: нагнавший его жеребец оказался рядом, всадник упал вниз, почти до земли, взмахнул рукой. В воздухе промелькнул шарик кистеня, и длинноухий, совершив последний в жизни прыжок, перевернулся в воздухе на спину и шмякнулся в снег. Боярин развернулся, снова упал с седла, подхватывая добычу с земли, вернулся назад, с гордостью показав ее девушке.
— Бедненький, — пожалела зверька спортсменка.
— Что, есть не станешь, боярыня?
— Нет, почему? Стану! И еще, Варлам. Перестань ты называть меня боярыней. Зови просто Юлей.