* * *
В это самое время на Кауштин луг, рядом с недавно поставленными избами селения опричных иноземцев, начали одни за другими выкатываться тяжело груженые сани, послышались громкие мужские голоса, заржали кони. На тихом заснеженном поле внезапно стало шумно и тесно. Нежданные гости накрывали коней попонами, некоторые вовсе распрягали, громко переговаривались, шутили и смеялись.
Пожалуй, единственное, что утешало стоящего в воротах Сашу Качина, оставленного в опустевшем поселке с пятью женщинами и шестью мужиками — это то, что нежданные гости размашисто крестились на крест поселковой часовни, снимая шапки и низко кланяясь, а не рвались под крыши, следуя извечному русскому правилу: накорми, обогрей, баньку стопи, а уж потом вопросы задавай.
Бани в поселке, впрочем, пока не имелось.
Когда из леса появился, верхом на коне, купец Баженов, Качин наконец-то почувствовал облегчение и даже, поддавшись общему настроению, широко перекрестился.
— Вот и прибыли! — остановившись у края зарослей, приободрил Илья Анисимович все идущих и идущих из заснеженного леса мужиков. — Здесь и отдохнете.
Саша, оглядев массу саней, людей и лошадей, с непривычки показавшуюся несчитанной, двинулся к купцу. К тому времени, когда он добрался до Баженова, тот уже объяснял чернобородому крепышу в красном зипуне и мохнатой бесформенной шапке:
— Лес боярин дозволяет рубить невозбранно. Но дабы на дело шло, а не баловства ради! Скотину хозяевам в сарай пока сгоните, он ноне пустой стоит. Каши и зерно туда же сгрузите, на кошт хозяин вам выделять станет. За пару дней управитесь с делами артельными, и с Богом, за дело.
Заметив Качина, купец неторопливо спустился на землю, вежливо поклонился:
— Здрав будь, хозяин.
— Здравствуй, Илья Анисимович, — постарался точно так же поклониться Саша. — А Кости нет. Его опричник в поход увел.
— Знаю, — кивнул купец. — Через Замежье обоз вел, с боярыней встретился. Неладно, сказывала, на западном порубежье.
Баженов оглянулся на отошедшего к остальным мужикам крепыша и предложил:
— Пойдем в дом.
Из угощения у провалившихся в шестнадцатый век одноклубников имелись только брусничный чай, да печеная рыба — но Илья Анисимович знал, к кому попал, а потому на застолье и не рассчитывал.
— Стало быть, так, — вдумчиво сообщил он Качину, распахнув на груди епанчу и продемонстрировав хозяевам дома атласную с соболиной оторочкой душегрейку: — Пополонок они уже получили, более им ничего не плати, пока дела не покончат. Артельного ты видел, я ему наказывал хозяина слушать во всем.
— Ну да, — засуетился Качин, — я тут прикинул, как все устроить надо.